Кавалер Ордена Ленина
«Процесс воспитания во многом, проигрывает, если отрывается от природы», — говорит Иван богатство красота, сила. Она должна быть слита в единой гармонии, доставлять радость, дарить знания, воспитывать эстетически. Здесь нет противоречий и раздвоенности. Все, что ею дано, — прекрасно. И люди в ней вырастают прямодушные, цельные, правдивые. С малых лет, считаю, природа — один из главных воспитателей...
Тихо на берегу Верхнего Таскана, где стоит их одинокая юрта. Лишь почти неслышно трется о каменистое русло серебряная река, да шелестит подступившая близко тайга. Маленький Ваня смотрит на тайгу и пытается представить, что сейчас делается в другом якутском хуторе, километрах в 10—15 отсюда...
Впрочем, что шибко думать. Уклад жизни везде здесь, в середине Магаданской области, нынче, в тридцатые годы, одинаков. Велик Среднеканский район. Тысячи гектаров той же тайги и тундры, десятки пересекающих их нитей ручьев и рек. И люди живут так же, как везде.
Ваня оборачивается к юрте: чем там занята мама, Вера Иннокентьевна? A-а, наверное, возится со съедобными кореньями! Осенью вместе выкапывали. Название овоща ему неизвестно. Знает только, что похож на длинную морковь. Хороша пища — что сырой, что вареной. А еще лучше посушить — и в рыбный суп, или помаленьку съесть с молоком или простоквашей...
Хрустнул в лесу сухой сучок. Лошадь ли заблудилась в чаще? Или бродит голодный весенний медведь?
— Успокойся! — шелестит тихонько тайга. — Это скоро вернется с охоты отец, Степан Максимович, принесет вам много свежего вкусного мяса, а тебе поиграть — заячий хвостик...
— Совсем скоро вернется?
— Ваня! — прерывает беседу мать. - Где ты там? Иди-ка помоги...
Нет в тайге лишних ртов. Как начинает ребенок себя осознавать — начинается ему посильная работа. Воспитания особого нет. Только — личным примером: в постоянном, с утра до ночи, труде. Только кратко поправит взрослый: «Этого делать не надо. А это делают вот так.» — и вся учеба.
Ему доверили телят. Тонконогих, с бархатными шкурками, огромными влажными глазами. Трудно, конечно, спервоначалу убирать за ними, чистить до блеска пучками травы, кормить, таская такие тяжелые для малыша охапки душистого сена. А тут еще корова недоверчиво косится карим оком, покачивает острыми рогами: опять, мол, тебе игрушки?
Нет, уж не игрушки — работа. Потом дымокурили, особенно – во время доения, отгоняя назойливых комаров да неслыханный противный гнус. И косили до седьмого пота, запасаясь кормами на зиму.
Было Ване Аммосову лет 8—9, когда впервые отец повел его на охоту. Степану-то Максимовичу любое ружье привычно: что шомполка, что берданка. А сыну для надежности выделил дробовую одностволку.
Пришли к вечеру в скрадок — маленький шалашик на берегу большого озера. «Я сейчас вернусь, — предупредил отец, — а ты сиди тихо и помни: каждый патрон у нас с тобой на счету, достать-то их нелегко».
Только затихли шаги — зашумели над водой крылья, и плюхнулась в озеро стайка уток. «Эх, думает Ваня, — будь что будет». И — за курок. Громом отозвались близкие сопки. Три птицы захватил зараз дробовой удар! Вот это удача!
Отец был доволен, но позже шуткой обмолвился матери:
— Нет, не выйдет из него хорошего охотника, у настоящего удачи с первого выстрела не бывает!
Прав оказался Степан Максимович: не пришлось Ивану всю жизнь бродить по лесам с ружьем, добывая себе пропитание. Но вот только не «неудачный» выстрел был тому причиной. Стала тому доброй причиной Советская власть.
Вот и открылась на Таскане начальная школа. Приехал молодой учитель — малограмотный якут Костя Тихомиров из Оймякона. Половина юрты – жилье для него и его родителей, другая – класс. А детишки ютились на ночь в низеньком, только что срубленном бараке. Да только не долго учеба спервоначалу тянулась…
Шла на Север Советская власть. Создавались на земле якутов, эвенов и юкагиров школы, клубы, сельсоветы. И, бессильная, отступала перед светом нового, исчезала во тьме времен всякая нечисть: купцы и шаманы, заезжие заграничные концессионеры и остатки разгромленных красными отрядами банд.
Видно, последнюю из них довелось увидеть Ване.
Перевалив через перевал у реки Ясачной, спустились по Таскану к здешним хуторам заросшие, оборванные, хмурые люди с винтовками и пулеметами, жалкая кучка человек в 10—15.
Учитель вынужден был уехать. Но банда никого не тронула — не до того уж, видно, было. Встретили возле стоянки на Эльгене лето, отдали реквизированных до того для переезда оленей и — в милицию подались, в Оймякон, сдаваться сами.
А отовсюду по таежному стремительному телеграфу шли в тасканские юрты вести: скоро, скоро будет и у нас свой Совет! И взаправду, малое время прошло – якутские люди ездили на какую-то сессию.
Вернулась оттуда Ванина тетя - Анна Максимовна Вензель и много рассказывала собиравшимся на стан соседям. О том, что продукты и промтовары привезут и не будет больше никто обирать охотников, за пачку патронов требуя первосортного песца. О том, что будут в глухих краях дороги, каменные дома и светлое электричество. О том, что Советская власть наша, народная, а сама тетя — в числе ее представителей. Слушали все, качали в удивлении головами, радовались…
- Тетя, тетя, - дергал маленький Ваня за рукав Анну Максимовну, - а ты теперь кто, большой начальник, да?
Я, — с гордостью отвечала та, — член совета.
— Сибиенсовета, — недоуменно повторяли непонявшие якуты (сибиен по-якутски — черт). — Почему черт? Хороший же человек Вензель.
На Таскан приехал член Комитета Севера Хабаровского крайисполкома Карл Янович Лукс. Два дня крутилась у юрты среди местных лаек его светлая (Ване показалось — голубая) собака. А сам Карл Янович два дня проводил собрание. Обо всем рассказал: и о том, кто и почему нынче на земле хозяин и о том, какая светлая жизнь ожидает все народности Севера, и о том, что для этого всем вместе делать надо. А под конец так сказал:
— Теперь вы понимаете, что детей обязательно, надо учить. Учителя к вам пришлю. А вот школу надо построить...
Отец того, первого, Кости Тихомирова, не уехал из этих мест. А был он завидным мастером, особенно по плотницкому делу. Весной стройку начали, осенью - сдали солидную по тем временам школу: четыре комнаты и столько же — спален, зал, кухня, квартира для учителей. До сих пор здание стоит. Только, конечно уже как реликвия. Впрочем, и в те времена недолго в ней учиться пришлось: построили новую, двухэтажную.
Ну, как учиться начинали, — вспоминает ИванСтепанович, — жили все вместе в интернате, якуты и эвены, человек сорок. Спервоначала карандашей только много было. Из грифелей химических делали чернила, тетради сами сшивали из серой оберточной бумаги. Учителя были энтузиасты, люди, влюбленные в свою профессию, самоотверженные: эвенка из Якутии Прасковья Мартынова, русский из Сибири Панкратий Борисов (он и ныне живет в районе), семья Березкиных...
Один из них, Василий Сергеевич Сизых, поражал работоспособностью даже видавших виды якутов. Отличный рассказчик и охотник, человек разносторонне образованный, он был неутомим и в работе, и в заботах. К обеду, бывало, закончит урок — и уходит, чтобы за вечер, преодолев в оба конца пути километров двадцать, успеть побывать в отдаленной юрте, на занятиях с неграмотными. Исподволь, не торопясь, приучал помогать себе ребят: то даст проверить тетрадку, то, позвав с собой, поручит послушать, как читает какой-нибудь взрослый ученик.
Иван Аммосов терпеливо передавал свои знания отцу, матери, тете Анне, старшему двоюродному брату Петру Вензелю, соседям Жуковым. После седьмого класса ему предложили пойти на организованные к тому времени тут же, при школе, курсы подготовки учителей национальных школ. После их окончания вместе с другом и соратником по ликбезу Иваном Болотуровым поехал в село Оротук избачом и учителем.
В начало войны сперва попросту не поверили. Когда поверили - с удвоенной энергией включились в работу. Аммосов организовывал сборы средств в фонд обороны, выходил на сенокос вместе с колхозниками, сдавал государству валютную пушнину. И — просился на фронт, куда ушло немало якутов. Уже пал смертью храбрых под Сталинградом двоюродный брат танкист Степан. Погиб под Варшавой земляк рядовой пехоты Павел Громов. Там же был ранен лейтенант артиллерии Николай Слепцов. До Вены дошел помкомвзвода брат Федор. А его все не брали, раз и навсегда развернув из военкомата: «Ты — учитель! Ты не меньше нужен здесь, в тылу. Попробуешь уйти с поста — будем рассматривать как дезертира».
Поселок Балыгычан. Новая школа, слитая из двух. Встреча с детьми незнакомой прежде национальности — юкагирами (замечательные, способные ребята! Великолепное чутье ритма. Поют, танцуют, рисуют. Самоучками осваивают любой музыкальный инструмент). Радость от своего труда. И еще одна — огромная...
Они помогали искать заблудившегося в лесу теленка. На вечереющем небе стояла яркая шлейфом комета. Гадали: к чему бы это? Ночной поселок встретил огнями, музыкой, песнями, с крыльца закричала хозяйка квартиры, кончилась! Кончилась война!», - и заплакала.
В «Правде» вышла статья профессора Вознесенского. Из нее Иван узнал: в Ленинграде открываются курсы которые в связи с войной не успели получить среднего образования. Гаданий не было: поеду, буду учиться дальше... Потом был учительский институт, потом — педагогический, работал там, куда пошлет партия.
Ровно двадцать лет назад Аммосов вернулся в родные места завучем, а затем — директором единственной тогда на весь поселок Сеймчан школы-интерната. Товарищи по труду тех нелегких лет становления вспоминают: резко поднялась успеваемость, наладилось производственное обучение. Начали работу, нынче ставшие такими привычными для ребят, клуб юных авиаторов, школьное лесничество, производственная бригада при совхозе «Среднеканский». Широко велись опыты с капустой на пришкольном участке и совхозном поле. Вслед за медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» на груди Ивана Степановича появились новые награды: значок «Отличник народного просвещения», орден «Знак Почета». За опытническую работу лично Аммосову была присуждена бронзовая медаль ВДНХ СССР, школе вручили переходящее Красное знамя в областном соревновании.
Появилась в 1966 году еще одна средняя школа. Иван Степанович стал ее директором.
Нет смысла подробно описывать весь огромный объем работы, проделанный им с тех пор. Закрепляя прежние достижения на новом месте, коллектив педагогов во главе с бессменным своим руководителем успешно повышал уровень учебно-воспитательной работы. Укрепилась материально-техническая база. Была введена кабинетная система занятий. По итогам восьмой пятилетки Иван Степанович был удостоен высокой правительственной награды — ордена Ленина. Это был успех всего дружного, сплоченного коллектива, выросшего под его руководством. Каждый вносил что-то свое, индивидуальное. Вместе получалось доброе большое дело.
А Аммосов продолжал учиться. Учиться у товарищей. Он откровенно признавал, что многие из них гораздо талантливее его в чем-то своем, и не стыдился, хотя и у самого уже стаж педагога перевалил за сорок лет, обращаться за опытом, перенимать его. Вот, например, историк, отличник народного просвещения Любовь Павловна Аношкина как никто тонко и кропотливо умеет работать с детьми, находить к каждому индивидуальный подход. У другого отличника — математика, завуча Галины Павловны Захаровой стоит поучиться неиссякаемому трудолюбию, добросовестности, терпению. Пока хоть что-то ученик не понимает — ни за что она не оставит его в покое. У заслуженного учителя школы РСФСР литератора Прасковьи Васильевны Марченко свои главные завидные качества: предельная основательность подготовки к уроку, глубина пояснений, постоянные методические находки, чтобы привить детям любовь к своему предмету. А сколько можно нового найти в собственном обществоведении, за который взялся после долгих лет преподавания литературы: ведя разговор о том чем сильна наша Родина, что такое любовь к ней и как важно быть верным ее сыном...
Нынче Иван Степанович ушел на пенсию. Ветеран труда, заслуженный учитель школы РСФСР передал директорский пост другому. Сам остался преподавать: просто не мог иначе...
Недавно я беседовал с одной из многочисленных групп его выпускников (сколько их было — и сосчитать трудно). Вспоминая школьные годы, они немало доброго сказали о своих педагогах. Но кто-то вдруг с удивлением заметил: «А знаете, постоянно обнаруживаю: больше всего в голове почему-то осталось из того, что преподавал именно Иван Степанович». И остальные наперебой поддержали: «А ведь верно! В точку сказал!». Думается, лучшей оценки труда и заслуг сына якута-охотника с реки Таскан не дал бы никто.
М. Горбунов
Газета «Новая Колыма» от 24 октября 1981 г.