ГОРЦЫ СЕВЕРА

 Степан    Викентиевич     Козловский  — прожил на Севере 20 лет. Долгие годы работал в Омсукчанском районе на руднике «Индустриальный » заведующим Красной ярангой в совхозе «Буксунда». С этого времени начал изучать историю, народ­ное искусство, культуру, собирать фольклор народов Севера и Дальнего Востока. Многие его работы были опуб­ликованы     на страницах   печати   Литвы, Белоруссии, Польши, а также в журнале «Вокруг света», внештатным корреспон­дентом   которого   он является.

С 1978 года жил и работал в Сеймчане.

Предлагаем вашему вниманию оче­редной очерк С. В. Козловского из се­рии «История и культура народов Ко­лымы».

...Страна розоцветущей вербы, цветочных полян и оленьих всадников. Неволь­но при чтении этих строк воображение переносит нас в какую-то невероятно экзотическую страну. Но если продолжить описание: страна, где морозы достигают градусов 60 градусов, где
горы почти сплошь засло­няют горизонт, где тучи гнуса не дают возможно­сти любоваться розовыми сережками вербы над веч­но гудящими потоками, многие возможно, разоча­рованно отвернутся: что уж тут интересного   «век тут живем».

Те же кто имел возмож­ность бывать в горах в начале лета, всю жизнь бу­дут вспоминать поразительную чистоту и прозрач­ность воздуха, изобилие и яркость цветов на щебни­стых площадках рядом с наледями и нерастаявшим снегом, замерзающие по но­чам до хруста, покрываю­щиеся ледком сплошные подушки пурпурно-красных цветов безлистной каменоломки - пригретые солнцем они снова становятся живыми нежными.

Большая часть нынешних «покорителей Севера» жи­вет с самого приезда в столь комфортабельных условиях, что географическую широту своего посел­ка определяют лишь по размеру районного коэффициента. Что ж, прекрасно, что мы такого добились, хуже то, что люди незнают ис­тории этого края, судьбы, искусства, условий, в кото­рых нынче работают и жив­ут коренные жители, осво­ившие эти суровейшие уголки Эйкумены  задолго до прибытия первых европейцев.

Суровые, но прекрасные горные кряжи и высокие плоскогорья, покрытые горной лесотундрой, - родина одного из народов нашего района – эвенов. Конечно, живут эвены не только в нашем районе: этот сравни­тельно немногочисленный тунгусоязычный народ рас­селился по всем горам от грозного Джугджура, до се­вера Чукотки, и от Якутии до юга   Камчатки.

Отдельные группы эвенов в разные времена именова­лись официально тунгуса­ми, ламутами, орочами и мэнэл. На самом деле это один и тот же народ, да и названия эти тоже эвен­ские, отражающие место жительства и хозяйственную деятельность: орочимныл – оленеводы, намуткэр – приморские, мэнэл – оседлые. Общее же самоназвание, ныне принятое официально, повсеместно, эвены – слово это большинство эвенов объясняют из староэвенского эвэсыл – «  спустившиеся с гор».

История эвенов достаточ­но богата и, как у боль­шинства народов Северо-Востока Сибири, трагична, что доказано археологией, и историческими документами и эпическими преда­ниями   эвенов.

Первоначальной  родиной тунгусоязычных народов является Забайкалье, где сложился еще три тысячеле­тия назад общий для них культурный  комплекс, содержащий уже сформиро­вавшийся костюм, медные листовидные ножи, харак­терное для этих народов оружие отькэн (нож-копье на полутораметровой руко­ятке), который до недавне­го времени успешно слу­жил, как для войны, так и в хозяйстве, мотыгообразный топор-тибак. В более поздних погребениях находят бронзовые украшения и орудия.

Соседство    с    высокоразвитыми    древними      цивили­зациями    родственных    маньчжуроязычных     народов Дальнего Востока и При­амурья (Бохайская, Айсинь Гурунь,  т. е. Золотая им­перия чжурчженей) тоже не прошли даром. Первые каза­ки, столкнувшиеся с эвенами на их родине в вер­ховьях рек Кухтуй, Охота в своих «скасках» (донесе­ниях) отмечали: еще в 1651 году эвены встретили их боем «были збруйны и оружейны, с луки и копьи в куяках и шишаках в железных и костяных», а в 1663 году эвены жаловались на сборщика Кирилла Скворцова, заставлявшего их брать привезенное им плохое железо и требовавшего от них хорошее железо.

Приводить можно много примеров, но достаточно и этого. К сожалению, куль­тура коренных жителей  Се­вера в популярной печати почему-то изображалась беднее, чем была на самом деле (благо бы если дело только в недостаточной эру­диции   авторов).

Искусство кузнечной и художественной обработки железа, меди, серебра, брон­зы сохранилось у некото­рых эвенских групп до на­ших дней (в частности, у рассохинцев нашего райо­на). Технология инкруста­ции цветными металлами по железу почти идентична та­кой же у маньчжурских на­родов Амура и древнечжурчженьским.

Распашная одежда эве­нов, богато украшенная вы­шивками, цветными ремеш­ками, костяным и стеклян­ным (индийского производ­ства) бисером, серебянными и бронзовыми литыми украшениями, удивляла и восхи­щала не только соседей, но и повидавших виды земле­проходцев, ученых-иссле­дователей более позднего времени, и даже, отнюдь не склонных идеализировать подвластных им «инород­цев»,   царских   чиновников.

Но эта богатая одежда, вызывая восхищение, наводила на мысль и о несметных богатствах: ведь это было средневековье, и далеко не только « за волюшкой» шли землепроходцы, точнее эта волюшка зиждилась на закабалении «объясачивании» инородцев.

Естественно, что эвены, как и другие свободные народы, отнюдь не горели желанием отдавать в аманаты «заложники» своих лучших людей, уступать пастбища, неизвестно за что платить дань – ведь охота на пушного, совершенно ненужного эвенам зверя, под­рывала мясную охоту, на которой  базировалось их благополучие.

Целых 25 лет боролся за свободу своего народа вождь Зелемей (так он именуется в «скасках»    казаков). О мужестве  его и ловкости говорят не только документы, но эпические сказания эвенов Охотоморья. Однако силы были неравные: мечь и копье против пищали – поэтому большая часть кочевых эвенов двинулась по хребтам на Северо - Восток, где уже обитали юкагиры и коряки. Началась непрерывная цепь битв, называемая в преданиях «временем вражды». Этому времени посвящены сказания эвенов-рассохинцев и других групп.

Очень    интересен эпос «Больчан», многие персона­жи которого зафиксированы в русских исторических до­кументах конца XVII века: Криворот Бэтэнин - юка­гирский богатырь, досаждавший как казакам, так и эвенским переселенцам, Торочан, сын Больчана (вот и говори,   что сказка – ложь…)

Только гибель большинства юкагирских племен от эпидемий, войн, вытеснение и ассимиляция оседлых коряков на нынешнем магаданском побережье, и, особенно, принятие эвенами христианства положили конец независимости самых упрямых в самых глухих уголках гор.

Началось действие «благ» европейской цивилизации. Конечно, необходимость платить ясак и исчезновение соболя подтолкнуло эвенов торговать с племенами Аляски (через чукчей, азиатских и американских эскимосов эвенские и якутские кованые изделия, бисерное шитье попадало даже к ин­дейским племенам. Эвены познакомились с европей­скими товарами, некоторые получили даже образование при Баранове, управителе Русской Америки, несколько охотских «тунгусов» обучалось в навигаторской школе, был один эвен – управляющий факторией на Юконе).

Но основная масса наро­да медленно угасала под воздействием неизвестных ранее болезней, недоедания, спаивания, полнейшего обнищания, особенно осед­лых групп. К началу 20-го столетия (т. е. за 250 лет) из 20-ти эвенских родов остались лишь 5-6 оленьих и несколько нищих ры­бацких на побережье. (В частности, на нынешней территории нашей области исчезло 8, осталось 4 ро­да).

Только окончательная по­беда Советской власти на территории нашей области
спасла эвенский и другие народы от дальнейшего вы­мирания и деградации. В первые же годы Советской власти были ликвидирована несправедливая торговля, созданы культбазы, ликвидирована сама система эксплуатации. Был даже создан Охотско-эвенский национальный округ. Для эвенов  была создана письмен­ность, стали выходить газе­ты, книги на родном языке, на побережье созданы пер­вые коллективные хозяйства. Но в 30-годы вся тер­ритория расселения эвенов покрылась лагерями, не минули перегибы того стра­шного времени и эвенов: на­чалось принудительное по­селение на оседлость (абсолютно не имеющее мате­риальной базы), снова начались опустошительные эпидемии, казалось бы без­обидных, гриппа и кори. Позже был  ликвидирован Национальный    округ, оленеводческие хозяйства пе­реданы «Дальстрою».

 Этим воспользовались враги советской власти и уведи некоторые группы эвенов в труднодоступные, неисследованные районы: верховья реки Вархалам, Юкагирское нагорье, Уш - Урэкчен.

В силу таких историче­ских условий основная группа эвенского населе­ния нашего района - рассохинцы пожалуй, позже всех в СССР стала членом нашего с социалистического общества, стала пользо­ваться всеми благами со­временной цивилизации наряду со всем населением района.

Как ни странно, эта поч­ти полувековая самоизоля­ция имеет и свои положи­тельные стороны: сохранилась единственная в обла­сти группа крупных оленей горно-таежной (ламутской) породы, что позволило на базе закупленных единоличников стад организовать племенной оленеводческий совхоз «Рассохинский». Ну а для этнографов, фольклористов Рассоха стала «раем». ведь здесь сохра­нился в чистом виде эвен­ский костюм, древние пре­дания и даже уникальное искусство обработки ме­таллов: ковка, инкрустация, литье мелких украшении все то, что давно забыто в остальных районах Колы­мы.

Можно без конца цити­ровать путешественников, восхищавшихся мастерством
эвенских мастериц, ловко­стью, умелостью охотников, но мне бы хотелось отме­тить высокое мастерство кузнецов,  которые    умели напильником сделать винто­вую нарезку, сами ремонтировали старинное оружие, плотников, что умели по­ставить на двух высоких столбах срубной амбар-нэку (некоторые преспокойно достояли до наших дней и совершенно недавно были сожжены какими-то вандалами).

Хочется отметить первую встречу с эвенами добросовестнейшего ученого из экспедиции Беринга Я. Линденау, который говорил, что впервые на Севере увидел, как перед едой всем подали воду умыть руки, мясо подавали каждому на ма­хонькой деревянной тарелке - укэн, для вытирания рук использовались стру­жечные «полотенца» одно­разового пользования. Много ли деревенских халуп в Европе 18 века могли похвастать такими застольными обычаями? Многое от старинных обычаев сохранилось до наших дней. Меня всегда поражала чистота и порядок в палатках и юртах стариков, воспитанных в традиционном духе: будь то у гижигинцев в горах Молькаты, в любой бригаде  Буксунды. Все ненужные на данный момент вещи хранились во вьючных сумах на улице. Такой порядок был выработан за столетия жизни в неблагоприятных, а то и опасных условиях. Спасало умение моментально собраться, погрузить все семейное имущество на оленей и – поминай, как звали. О красоте костюма эвенских женщин ходили легенды. Богатые чукчи – оленеводы возмущались: все добро, мол, на женщин своих навешивают. И, действительно, один серебряный гравированный пояс якутской работы стоил около трех оленей, а полный наряд невесты – до 500 рублей. До революции одна белка стоила около 10 копеек, пуд муки (редкое лакомство у таежников) около трех рублей.

Но очарованием, мечтой выглядел эвенский караван – нулгэ, когда ты слышал среди сумрачного безмолвия заснеженной тайги сначала звон колокольцев на шее оленя, затем появлялся и весь караван из 12 оленей, на переднем – нарядная хозяйка в расшитом яркими узорами по темному меху кафтана, олени под вышитыми седлами, на которые навьючены расшитые же мангурки с бахромой почти до земли…

Духовные качества народа раскрываются, прежде всего в отношениях к другим людям, поведении в невзгодах. Стоит характеристику, которую дал эвенам В. К. Арсеньев:
« …Тунгусы на высоте 1500 метров над уровнем моря сумели создать своеобраз­ную таежную культуру : они приручили северных оле­ней, изобрели оригинальные средства  передвижения,  проложили пути по непролазному древостою, тундрам и гольцам, придумали    хитрые способы ловли зверей, установили целесообразные нормы права, учтя требова­ния хозяйственной необходимости и географической среды, сохранили поэтиче­ские традиции отцов, усложнив их новыми вымыслами, а в языке своем отложили богатейший опыт, запас наблюдений, мысли и опыта».

«Серьезные в деле, веселые на вечеринке, они заслуживают похвальных отзывов всех исследователей…»

Такими остались эвены и до наших дней, особенно старики ну а на молодежь наложил отпечаток    наш бурный XX век с его материальным изобилием, всеобщей спешкой, унификацией одежды, жилища. Немного встретишь молодых женщин, чтобы покрасовались своим шитьем, не увидишь уже и караванов нарядных - кочуют на тракторах и вездеходах, соревнуются в основном, чья радиоаппаратура современней, мебель шикарней, «буран» быстроходней. В материальном отношении у нас все хорошо, острейший вопрос с жильем в оленеводческом совхозе решен, пожалуй, как нигде на Северо-Восто­ке. Да не хлебом единым жив человек. Несмотря на общий упадок националь­ной культуры и искусства, засилье массовой европей­ской культуры, все - же не­которые семьи сохраняют лучшие из старинных традиций в быту, мастерство бисерной вышивки, даже уникальное искусство «мэн-гэрчэ», т. е насечка сереб­ряных узоров по железу. Конечно, у хранителей тра­диций, как правило, и городские квартиры обставлены «как у людей», а, возможно, и с большим вкусом.

Мне   приходилось     писать о мастере серебряных узоров И. I . Булдукине бри­гадире бригады № 4, В его палатке все вещи вышиты и украшены неутомимыми ру­ками хозяйки Акулины Иннокентьевны, а ножи, кроильные доски, снеговые лопаты, впрочем, все дере­вянные вещи украшены резьбой и металлическим литьем работы самого Ива­на Гавриловича. Более молодая семья из той же бригады Иван Сергеевич и Анна Федоровна Хабаровские. Глава семьи Иван Сергеевич (Нука) пре­красный художник в сов­ременном понимании этого слова, хотя его лаконичные рисунки национальны, ухо­дят корнями в древнее изо­бразительное искусство своего народа и в то же время глубоко реалистичны позволяют взглянуть на тайгу и ее обитателей глазами прирожденного таежни­ка. Видимо, что и покоряет зрителя. Иван Сергеевич был участником областной выставки народного твор­чества, посвященной 60-летию СССР, награжден дипломом этой выставки, имя его и работы вошли в каталог    этой  выставки.

Анна Федоровна, несмот­ря на молодость, прекрасно шьет и вышивает, воспиты­вает детей и поддерживает уют и порядок в таежном жилище. (Не мешает на­помнить городским хозяюш­кам, что семьи оленеводов круглый год живут в обыч­ных брезентовых палатках, без горячей и даже холод­ной воды, центрального отопления и прочих удобств - а то ведь никак некото­рым невдомек: почему оленеводы имеют некото­рые    льготы)

Женщины, постарше пока шьют и вышивают все. Ко­нечно, мастерство, худо­жественный вкус, фантазия всех разные, как разнят­ся и сами люди, но боль­шинство сходится во мне­нии, что мастерство и ис­тинная красота присущи всем изделиям Прасковьи Николаевны Хабаровской. Еще живы древние преда­ния Рассохи, жива и красо­та народных изделий, еще напевают личные мелодии, помнят еще, как звучали эвенские музыкальныеин­струменты: унтун, гаукан, курукэн и титэвкэн. Жива еще таежная взаимовыруч­ка и знаменитое эвенское гостеприимство. Пока живы...

Преемственность духовной и материальной культуры, национальных тради­ций  это проблема не только малых народов, но здесь она звучит особенно актуально: не секрет, что сохранение их почти рав­нозначно сохранению оленеводства, сохранению самого народа. Но это очень сложный вопрос, требующий отдельного разговора. Что скрывать: порой приходит юноша после 10 лет обучения в школе-ин­тернате, после службы в армии в родную тайгу, обо­гатившимся обширнейшим жаргоном городской подво­ротни, но, зачастую, не по­нимающим своих же родителей, не знающим азов жизни. Благо еще если та­кой «коренной таежник» оленевод знает, что такое Корба, что Нимичан, и что олень вообще это орон. Куда уж от него требовать чтобы он знал 30 оттенков масти оленя, 37 состоянии снега в горах и тайге (ведь в русском языке не имеется таких слов, можно пере­вести лишь описательно). Откуда ему знать, что еще за тэкылыдяк одни, откуда ему знать секреты поведе­ния диких и домашних зве­рей, если они для него за­шифрованы в богатейшем эвенском языке, а храни­тель этих тайн его дед или отец и рад бы поделиться, да нехватает в русском специфических слов, да и обычных не очень   много   знает.

При всем желании в ин­тернате не могут дать де­тям и всего богатства рус­ской культуры, не говоря уже о родной. Что греха таить, у меня часто образованные педагоги с удивлением спрашивали: «А раз­ве у них есть своя куль­тура?». Комментарии, как говорится,    излишни…

Это    проблема  не одного нашего района   или области это проблема всего Севера. Особенно   остро это отражается   на   мелких,   разрозненных группах эвенов центральных районов области.        Здесь    не    услышишь эвенского слова в эфире, не  прочтешь  на страницах газет, давным-давно   создан­ные   букварь и учебники эвенского   языка никак  не переступят через границы Якутии и Чукотки.    Недавно пришлось побывать в соседнем  Верхнеколымском районе, районе Якутии. Отрадно было видеть, что маленькие   якуты,   эвены   и   даже   юкагиры   имеют   не только   мифическое право, но и действительно   изучают   родные   языки.

Как ни странно, в нашем районе возрождением духовной культуры эвенов, раньше всех занялись не те кого это касается непо­средственно: т. е. райотдел культуры или роно, а новое руководство совхоза «Рассохинский». Может это даже лучше. Во всяком случае есть надежда, что перестройка, наконец, коснется и этой стороны жизни оленеводов, не будут правы пессимисты, говоря: «На­век умолк унтун и гаукан, но и гармошка по-эвенски не запела».

Хочется надеяться, что и эвены Колымы будут изучать свой язык, свои исторические предания, наследовать богатейший опыт предков, серебряные и бисерные узоры будут по – прежнему радовать нас. Ведь даже маленький ка­мешек необходим в целой мозаике нашей многонациональной культуре, а потеря любого из них невосполнима.

Степан Козловский

п.Сеймчан.

«Новая Колыма» № 131

 1 ноября 1988 г.