По Ольско-Колымскому пути
Статья «Сеймчан: от старины до наших дней», опубликованная в «Новой Колыме» 5 июня с. г., привлекла внимание многих читателей, интересующихся и изучающих историю родного края. Учитывая такой интерес, а также те дополнения и замечания, высказанные старожилами Сеймчана И.С. Аммосовым, П.И. Борисовым и А.М. Авдеевым, хотелось бы более подробно осветить ряд вопросов, связанных с заселением колымских районов якутами и открытием Ольско-Колымского пути.
На Колыме якуты появились в начале XVIII века, хотя в некоторых документах встречаются упоминания об их приходе сюда из волостей Якутского острога в конце XVII века. В сметном списке от 1699 года указано, что якут новокрещён «Федька сошёл на Колыму». B 1704 году на этой реке заплатил ясак якут Бетунской волости Дебекей Ондросев. В дальнейшем в бассейн Колымы якуты переселялись как с Яны, так и из центральных волостей Якутии.
Причины их переселения из коренных улусов на окраинные, необжитые места были самые различные. Основная, по-видимому, заключалась в истощении охотничьих угодий. Способствовали переселению также ясачная политика и гнёт местных князей, служивых людей и русских купцов. В результате передвижений численность якутского населения на Колыме постоянно возрастала. Но ещё в 30-х годах XVIII века в верховьях этой реки его, видимо, все-таки не было. По крайней мере, казачий сотник Канаев, собиравший ясак с местных жителей в этом районе, якутов не упоминал.
Начиная с І760 годов, когда последовало запрещение на самовольное переселение из одних мест в другие, расселение якутов замедлилось. Однако ни строгие запреты, ни наказания и насильственное возвращение беглецов в их родные места не смогли остановить миграцию местных жителей, вызываемую, как правило, серьёзными причинами. В отдельных случаях администрации приходилось даже разрешать самовольно переселившимся оформляться в новых местах на постоянное жительство.
К концу XVIII века якутские поселенцы появляются и на берегах Сеймчана, принимая участие в перевозках грузов на левый исток Колымы — Аян-Урях, а затем и в районах Таскана и Оротука. Не вытесняя кочевавших в этих местах эвенов, а заселяя свободные и почти необжитые места, они давали свои названия тем небольшим речкам, ручьям, озёрам и покосным угодьям, которые к моменту их прихода были безымянными или имели неустойчивые названия. Ряд населённых пунктов, расположенных на реках, получил одноимённые названия. Но, например, языковую принадлежность названия «Таскан» определить трудно. Оно может быть как якутского, так н эвенского происхождения, ведь название «Сеймчан» дали эвены. Возможно, «Таскан» образовалось от якутского «тааскаан» — «каменистенькая», а возможно, и от эвенского «таскаан» — «белая глина».
Поселение Сеймчан к концу XIX века состояло всего из нескольких юрт. Такими же были якутские поселения Таскан, Оротук и Санга-Талон. Современный исследователь расселения якутов А.С. Парникова в связи с этим отмечает, что «Колымский округ, занимающий крайнюю северо-восточную часть Якутии, был заселён якутами довольно слабо. Долина Колымы и некоторых её притоков служила основным местом якутских поселений. Многочисленные озёра Колымского края также привлекали внимание якутских жителей, одних — прилегающими к озёрам лугами, других — рыбными богатствами. Бассейн Колымы делился на верхнюю, среднюю и нижнюю части. Самой густонаселённой считалась средняя. Именно здесь и обитало большинство колымских якутов. Значительно меньше было якутов в низовьях и верхнем течении реки...».
Возможно и такое предположение: долгое время якуты в район Сеймчана селились только летом, во время сплава грузов по рекам, и лишь после открытия Ольско-Колымского пути навсегда обжили этот район. Во всяком случае, даже в начале тридцатых годов нашего столетия старожилов этих мест (по воспоминаниям П.И. Борисова) можно было просто пересчитать по пальцам, а некоторые даже рассказывали о том, что в 60-70-х годах XIX века на месте Сеймчана стояла всего-навсего одна юрта. Сейчас, конечно, трудно об этом судить, так как не сохранилось каких-нибудь архивных источников того времени, и можно опираться только на данные после 1893 года, когда был открыт Ольско-Колымский путь.
Инициатива в практическом его использовании принадлежала доверенному фирмы «Приамурского товарищества» Фефелову. Бывая на местной ярмарке в Оле, он узнал от населения о возможности пути на Колыму. Причиной избрания для начала этого пути именно Олы, а не другого какого-либо пункта Охотского побережья, было то, что, по сведениям местных жителей, направление Ола-Сеймчан было кратчайшим выходом с Охотского моря к сплавному пункту на Колыме. Для «Приамурского общества» не менее важно также было опереться в начале нового и в известной степени рискованного предприятия на административный населённый пункт, куда постоянно заходили пароходы и где выгрузка товаров проходила в удобных условиях.
Но нужен был и опытный, решительный человек, который согласился бы пройти и обследовать неизвестный для русских купцов и торговцев путь. Таким человеком стал Пётр Николаевич Калинкин.
«О Петре Николаевиче Калинкине, к сожалению, мы знаем мало, — пишет автор исследований о первых колымских геологах Г.Г. Волков, — но судя по биографии, он был якутским казаком, выбился в торговые люди. Можно судить, что это человек энергичный, несомненно, смелый, хороший организатор, умевший привлечь к делу других людей и поставить его, как говорится, на широкую ногу...».
Менее чем за месяц, с 28 февраля по 27 марта 1893 года, П.Н. Калинкиным было сделано предварительное обследование пути, но лишь спустя четыре года, после дополнительных специальных выездов и обследований представителей царской администрации, начались перевозки казённых грузов на реку Колыма. Они стали доставляться непосредственно до Колымы, точнее, шесть километров ниже устья Буюнды, где в 1895 году П.Н. Калинкиным были поставлены склад и зимовье.
В 1898 году на Ольско-Колымском пути было поставлено ещё одиннадцать зимовьев: три на реке Ола, два — на Нухе, по одному — на Майманде, Эльгене, Мауте, Гербе, одно — на реке Среднекан — в местности Аннинкрест и в восьми километрах от устья. На этом оборудование пути закончилось, и в дальнейшем никаких работ по обеспечению переправ через волоки и укреплению полотна дороги не выполнялось, даже не прорубалась просека.
Сам Ольско-Колымский путь начинался от посёлка Ола, шёл до реки Нуха, по ней до её вершины, переваливая в систему реки Яма, в долину Дондачана. Далее спускался до реки Маймачан, по ней до её вершины на Становом водоразделе. Вступив в бассейн Колымы, дальнейший путь направлялся вниз по Эльгену до левого его притока в восьми километрах от реки Буюнда, затем по этому притоку до вершины реки Маут с выходом до устья Гербы. Поднимаясь по левому притоку Гербы — Хулукачану на перевал реки Среднекан, путь далее следовал по Среднекану до его впадения в Колыму и потом — по Колыме до Сеймчана.
Перевозил грузы по Ольско-Колымскому пути П.Н. Калинкин не один. Он привлёк к этой работе якутов из разных улусов: Михаила Александрова с десятью сыновьями, Макара Медова, Николая Дмитриева, Василия Некудова, Сивцева н Неустроева. Нанятые Калинкиным якуты перекочевали со своими лошадьми поближе к Оле, обзавелись хозяйством. К ольскому обществу их не приписывали и называли гадлинскими якутами, поскольку их селение находилось за речкой Гадлей и положило начало посёлку одноименного названия.
Пётр Николаевич Калинкин по всему пути устанавливал столбы и кресты, на которых писал: «Этот путь открыт Петром Калинкиным в 1893 году». Подобный крест, посеревший и иссохший от времени, с датой «1893 год» в настоящее время установлен в одном из залов будущего районного краеведческого музея в Сеймчане. И, как сообщают магаданские геологи, подобные памятники старины ещё встречаются в тех районах, где в конце прошлого века проводились изыскания удобных торговых путей на Колыму.
Сведения о возникновении Ольско-Колымского пути были получены экспедицией И.Ф. Молодых в конце 20-х годов от гадлинских якутов М. Александрова и М. Медова, а также якута поселения Санга-Талон П. Винокурова. По их словам, каждый подрядчик брал с Олы свой груз и доставлял его на Колыму за один раз, приурочивая эту поездку к наиболее удобному для перевозки времени — весне. Зимняя дорога с Олы в Сеймчан начиналась в ноябре. Сеймчанские священник и урядник уже в декабре получали свои пайки мукой и крупой, но за колымским грузом подрядчики приезжали в Олу только в феврале. Путь возчиков от Олы до Колымы продолжался два-два с половиной месяца. Последние грузы приходили к месту сплава Среднеколымска в начале мая. Стоимость зимней доставки грузов от Олы до Колымы составляла первоначально три рубля, но в дальнейшем немного повысилась. Постепенно увеличивалось и количество доставляемого Сеймчан груза. В среднем оно составляло шесть тысяч пудов. Казённые грузы включали в себя муку, соль, порох и свинец, а купеческие — ещё и чай, табак, мануфактуру.
В 1902 году по Ольско-Колымскому пути было сплавлено в Среднеколымск двенадцать тысяч пудов, в том числе восемь пудов казённой муки. Подобные сплавы вызывали ликование среди населения и политических ссыльных Колымы, о чём оставил довольно интересное описание политический ссыльный Цыперович в своей работе «За полярным кругом», опубликованной в 1929 году.
К тому же появление грузов с Охотского побережья привело к довольно ощутимому понижению товарных цен в этих районах. Например, если в 1895 году пуд крупчатки стоил 20 рублей, а фунт листового табака — полтора, то спустя год эти цены понизились соответственно до четырёх рублей и пятидесяти копеек. B то же время цены на местную пушнину повысились. Так, до открытия Ольско-Колымского пути лисица стоила 3 рубля 50 копеек, песец — два-три рубля, белка — 15 копеек, горностай — 10 копеек. С 1896 года цена на лисицу повысилась до 4 рублей 50 копеек, песца — 3 рублей 50 копеек, белку — 18 копеек и горностая — до 20 копеек.
Однако тут необходимо учитывать и тот факт, что в тот период на Колыме имело место общее явление дореволюционной торговли на севере — отсутствие установившихся цен не только в пределах округа или хотя бы одного какого-нибудь пункта, не только в течение одного сезона, но даже у одного и того же торговца.
Но несомненно, что несмотря на ряд издержек и в какой-то мере неудобств, Ольско-Колымский путь имел большое значение в снабжении колымского населения. Поэтому при открытии в первые десятилетия нашего века водного пути в устье реки Колыма была допущена явная ошибка: немедленное прекращение отправки казённого груза сухопутным путём. Последний купеческий груз из Сеймчана в Среднеколымск был сплавлен в 1912 году и со следующего года доставка их по Ольско-Колымскому пути не осуществлялась.
В дальнейшем, в годы зимовок пароходов, Колыма не раз испытывала недостаток продовольствия, пришедший в упадок сухопутный путь уже не мог быть быстро использован. Оценивая значение Ольско-Колымского пути, первый юкагирский учёный и литератор Н.П. Спиридонов в работе «Одулы Колымского края» (1930 г.) отмечал, что до открытия Северного морского пути между Охотским побережьем и Колымой существовал «государственный тракт», начинавшийся от селения Ола на побережье этого моря и проходивший через Сеймчан. «Сюда грузы доставлялись на оленях, — пишет он, — а дальше от города Среднеколымска они сплавлялись на больших, специально здесь построенных кунгасах или паузках. Отправка большого количества тяжеловесного груза (чай, табак, свинец, водка и т. д.) требовала много, около сотни и больше, рабочих рук. Вот сюда-то на заработки и шли жители Сеймчана и Таскана. Сюда же приходили и с Оймякона, и с Алдана. Много бесскотных бедных якутов оказалось без заработка и без крова после закрытия этого тракта».
А. Козлов,
старший научный сотрудник Магаданского областного краеведческого музея.
(«Новая Колыма» 10 июля 1982 г.)