Знать, уважать, бережно хранить
Группа энтузиастов из Сеймчанского авиапредприятия во главе с В. А. Матвеевым продолжает идти по следам пропавшего самолета. Мы уже рассказывали о той напряженной и кропотливой работе, какую проделали члены экспедиции по розыску родственников, друзей и сослуживцев погибшего экипажа самолета А-20. Поиск продолжается, выявляются все новые и новые подробности о нелегкой и опасной работе пилотов северных перегоночных трасс.
В поиск включился бывший начальник особой воздушной трассы Уэлькаль—Красноярск, депутат Верховного Совета РСФСР, Герой Советского Союза, заслуженный полярный летчик, генерал-майор авиации Илья Павлович Мазурук. В прошлом году ему исполнилось 75 лет, но Илья Павлович по-прежнему бодр и неутомим, ведет большую общественную работу, пишет книги.
С радостью и волнением вскрываю объемистый пакет — и в моих руках обстоятельное письмо человека, чьими книгами я зачитывался в детстве, чьими подвигами гордился. Мысленно вместе с ним прокладывал тогда новые трассы над Камчаткой, покорял Северный полюс. Эти книги привели меня в авиамодельный кружок, в авиацию, на Крайний Север... Читаю письмо — и открывается передо мной еще одна героическая страница Великой Отечественной.
- Делаете вы хорошее патриотическое дело. Припоминаю, что летом 1943 года командир третьего полка полковник Твердохлебов доносил, что пропал самолет A-20-III. Ушел с аэродрома Сеймчан в полет и не вернулся. Три человека погибших? Да, там было именно три человека! Значит, это они! Фамилии и адреса их вам даст бывший начальник штаба авиадивизии (к тому времени эти данные уже были известны — В. М.). Мои предположения о причинах аварии. Летом 43-го горели леса. Сильный дым сокращал видимость до одного километра... Посылаю вам материалы о трассе и работе на ней...».
Из биографии И. П. Мазурука.
В годы Великой Отечественной выполнял правительственное задание по перегонке самолетов по ленд-лизу из США в СССР. Был начальником Красноярской авиатрассы ВВС и одновременно командиром первой перегоночной авиадивизии. В 1944 году возглавил перелет четырех гидросамолетов «Каталина» по маршруту штат Северная Каролина - Бразилия - Сенегал - Марокко - Египет - Сирия - Иран - Баку - Астрахань - Москва. После войны ему, едва ли не единственному в истории Аэрофлота, начальником Главного Управления ГВФ Байдуковым был выдан мандат, предоставляющий право заместителю начальника НИИ ГВФ пилоту первого класса И. П. Мазуруку «...принимать решение на вылеты, прилеты и маршрутные полеты на самолетах НИИ ГВФ при проведении испытательской работы, независимо от существующих минимумов погоды».
Из летописи трассы.
В начале Великой Отечественной войны поставки в СССР из Англии и США боевой техники - в том числе и самолетов, осуществлялись по двум путям. Первый пролегал от портов западного побережья Америки по Тихому и Индийскому океанам, Аравийскому морю и Персидскому заливу в порт Басра. По этому маршруту суда шли более двух месяцев. Из Басры самолеты перевозились по железной дороге через Иран и после сборки перегонялись по воздуху в СССР. Второй путь был менее длинным, но сопряженным с большим риском. Он пролегал от восточного побережья Америки и Англии до Мурманска или Архангельска. Проходу судов здесь активно противодействовали гитлеровские морские и воздушные силы, базировавшиеся на побережье оккупированной Норвегии.
Летом 1942 года в ходе переговоров, инициатором которых выступил Советский Союз, союзные страны одобрили новый маршрут: через Аляску и Сибирь, в общей сложности примерно 14 тысяч километров: из США через Канаду и Аляску до Фэрбенкса, оттуда - до Красноярска и далее - на фронт.
Из воспоминаний И. П. Мазурука.
«Самолеты пилотировались летчиками США до Фэрбенкса. Здесь на авиабазе находилась советская миссия по приему техники, ей руководил полковник Мачин. Наш летный и технический персонал под руководством американских и собственных специалистов изучал полученные машины: истребители Р-40 «Киттихаук», Р-39 «Аэрокобра», средние бомбардировщики Б-25 «Митчел», А-20 «Бостон», транспортники Си-47. Все они имели конструктивные и прочие особенности. Большие трудности для русских авиаторов представлял языковой барьер, хотя наши и овладевали английским языком быстрее, чем американцы — русским. Все надписи и инструкции в самолетах были, естественно, написаны по-английски. Затруднителен в полете был и перевод в метрическую систему мер принятых на Западе единиц — галлонов, футов, миль. Но, движимые чувством высокого патриотизма и желанием как можно скорее и полнее помочь фронту, наши летчики и техники, в основном молодые и малоопытные, все же быстро и хорошо справлялись с порученным делом. И это, несмотря на новизну обстановки и незнакомую технику. Инструкторы-американцы удивлялись их способностям.
Передо мной — письма. И в глянцевых современных конвертах, и солдатские пожелтевшие от времени треугольники, присланные друзьями и родственниками членов погибшего экипажа. Вот один из таких треугольников. Он послан в годы войны командиром экипажа, заместителем командира эскадрильи второго перегоночного авиаполка, капитаном Александром Федоровичем Охапкиным своей жене и сыновьям. Торопливо и вместе с тем четко бегут строки:
«Привет из Уэлькаля! Здравствуйте, Полиночка, Станислав и Эдуард. Примите мой привет и наилучшие пожелания в вашей жизни. Страшно хочется побывать на Родине. Работы по горло. Скорей бы победа над проклятым врагом - и мы снова вместе. Я знаю, что вы рады победам Красной Армии вместе со мной. Ведь это приближает час окончательной расплаты с гитлеровцами. Мы победим!
...Работа моя, Полиночка, тебе известна. Работа важная и ответственная. Трудно. Но ничего, победим. Приходится бороться с непогодой, холодом и прочими «прелестями» данного края. Крепко целую своих дорогих сыночков и желаю им замечательного здоровья и надежды на встречу со своим папой, который хочет видеть всех, чем скорее, тем лучше».
Штемпель полевой почты свидетельствует: это письмо и еще два отправлены 1 декабря 42-го, 5 и 26 мая 43-го годов. Последнее — ровно за месяц до гибели капитана Охапкина. Он так мечтал дожить до Победы!
Письма эти были пересланы нам почти через год после начала поиска, в канун праздника Победы. Мирного праздника. Нелегко было жене капитана Охапкина, Полине Петровне, отвечать на запрос. И до сих пор свежа еще ее сердечная рана. «Несколько раз принималась отвечать на ваши вопросы, пишет она, и не могла: заливалась слезами, давление поднималось... Спасибо за память о погибших, в том числе и о моем муже. Да, погибли они за счастье людей! Очень горько, что не могу по болезни приехать и поклониться и поцеловать то место, где похоронен мой любимый муж, самый дорогой' и близкий человек моему сердцу...».
Долго-долго после окончания войны сама Полина Петровна, ее сыновья пытались узнать, где погиб их муж и отец. Но точного места разыскать не удавалось. А нынче все выяснилось. И недалеко, видимо, то время, когда дети и внуки, которые «учатся отлично и часто интересуются своим дедом Сашей», смогут положить цветы к памятнику экипажу пропавшего самолета.
А поиск продолжается. Из ответа адресного бюро УВД Ворошиловградской области: «Фамилия Супруненко (Сопруненко) по отчеству Борисовна или Борисович не значится по области. 26.10.81 г. Прокопчук». Запрос на розыск следов штурмана погибшего экипажа Бориса Захаровича Сопруненко или его родственников, судя по извещениям и штемпелям на конвертах, пришел на место 24 октября. Ответ дан 26-го. На «розыск» по всей области затрачен один день, да и тот... воскресенье (!). Когда-то такая же история получилась с поиском родных стрелка-радиста В. Д. Скирдонова. Помогли тогда школьники — «красные следопыты»: нашли и родных, и знакомых. Думается, помогут они и сейчас.
Пока шел розыск, в Сеймчан пришло письмо со странным адресом: начальнику... госпиталя войск МВД. Работники связи пришли в недоумение: кому же вручать такое отправление? После недельных скитаний письмо попало к одному из участников нашей экспедиции, Г. А. Халюзову.
Невероятнейшую, почти неправдоподобную историю узнали мы. Писал бывший военный летчик, участник Великой Отечественной, пилот перегоночной авиадивизии Петр Иванович Тюрин, майор в отставке. Вот вкратце история, которую он рассказал. 23 февраля 1943 года летчик Тюрин, перегоняя самолет с Аляски при плохой погоде и технических неполадках своей машины - истребителя, потерпел аварию. На большой скорости, с работающим мотором он врезался в гору. Машина разлетелась на мелкие части, а Тюрин... остался жив, хотя и страшно был изуродован. Собирали его, как говорится, по кускам. Затем перевезли в госпиталь в Сеймчан, Но самое удивительное даже не это. Петр Иванович Тюрин вновь стал летать! И в той же перегоночной авиадивизии. Сначала с костылями, затем, когда врачи захотели списать полуинвалида, и без них. Он доказал, что наравне со своими товарищами может выполнять любое боевое задание.
Забегая вперед, скажем, что врачи удивлялись невероятной живучести организма этого человека. Судите сами: переломаны ребра, выбиты из суставов руки и ноги, раздроблены кости, в нескольких местах пробита голова. Долгое время после того, как его подобрали, Петр Иванович не мог узнавать знакомых, называть предметы, его окружающие, не понимал вопросов, с какими к нему обращались. По существу, ему пришлось заново учиться говорить, ходить, видеть. Целых два месяца провел Тюрин в госпитале, затем лежал в больнице в городе Якутске. И вдруг, снова в строй, и не неполноценным инвалидом, а боевым пилотом, на ответственейший участок работы, где требовалось немало выдержки, хладнокровия, умения быстро ориентироваться в незнакомой технике и обстановке, а главное - физических сил.
Лишь перед концом войны ранения и контузии дали себя знать. И вновь боевой летчик проявил мужество, не стал скрывать от товарищей, что ему становится все труднее и труднее переносить полеты. Подал рапорт начальству, обратился к врачам, после чего и был комиссован с летной службы.
Можно только приблизительно представить, сколько пришлось испытать этому человеку, как невероятно тяжело ему было встать на ноги и вернуться в строй друзей.
Честно говоря, поверить в эту историю было трудно. И на «материке» П. И. Тюрин не встретил понимания, когда захотел оформить инвалидность, ведь в свое время он не пожелал никаких справок и обследований, лишь бы остаться в строю.
Вновь в различные инстанции полетели запросы, тем более, что в письме бывший летчик ссылался на вполне конкретных очевидцев. Но живы ли они и где их теперь искать?
Несмотря на все неясности и трудности, розыск увенчался успехом! Вероятно, мы еще вернемся к подвигу человека, которого без особой натяжки можно сегодня назвать колымским Маресьевым. Нашлись очевидцы того, что было с П. И. Тюриным, врачи, его лечившие, и даже сам И. П. Мазурук вспомнил и подтвердил правдивость рассказа ветерана.
А в Сеймчан все идут и идут новые весточки. И из них все яснее видно, какую громадную и самоотверженную работу вели в годы войны отважные советские авиаторы—летчики перегоночных эскадрилий. Поиск продолжается.
В. Матвеев
Новая Колыма. 1982. 13 ноября
[опубликовано 12.02. 2022]