Частичка сердца – Сеймчан.

В начале октября 1956 года мы, группа молодых специалистов, после окончания ВУЗов прилетели в Магадан по распределению в трест «Дальстрой». Часть из нас получила направление в Сеймчанское РайГРУ.

   Начиналась зима,  из-за непогоды мы смогли улететь в Сеймчан только в конце октября. В ожидании вылета мы жили в знаменитой Транзитке, которая находилась на 4-ом километре колымской трассы. Её временные постояльцы представляли собой пёстрое общество из командированных, военных, рабочих оргнабора и освободившихся из заключения людей. Нашими соседями были бывшие балерина и артист, высокого чина военный, какие-то зачастую нетрезвые люди. Народ был шумный, иногда в этом сообществе возникали ссоры и потасовки.

   Мы старались возвращаться, когда разборки, возникавшие между обитателями Транзитки, в основном утихали. Вечернее время мы проводили в кинотеатре «Горняк», где показывали интересные фильмы, а перед началом сеанса обычно давался небольшой оркестровый концерт. Очень любили бывать в Магаданском музыкальном театре, там шли великолепные оперетты. Часть артистов, в том числе и знаменитых, тогда была ещё из заключённых. Особенно запомнилась оперетта «Вольный ветер», которая была исполнена даже лучше, чем в вышедшем позднее одноимённом кинофильме.

   Когда мы прилетели в Сеймчан, там уже стояла настоящая колымская зима. Помнится, на демонстрации по случаю 7 ноября трещал мороз под минус 50.

  

В тот год молодых специалистов приехало  много, из-за задержки в Магадане мы были и последними прибывшими. Жилья на всех не хватало. Некоторые из нас поселились в общежитии при поселковой гостинице «Анюй». К сожалению, вскоре она сгорела. Нас, молодых специалистов, поселяли в квартиры работников, уехавших в отпуск. Когда хозяева возвращались, мы переезжали в другую такую же квартиру. Подобное решение жилищной проблемы было в то время в порядке вещей. В посёлке царил своеобразный коммунизм. Замков и дверных запоров жители посёлка не знали, квартир уходя почти никто не запирал. За обеды в столовой расплачивались, оставляя деньги на столе. Если и бывали единичные случаи воровства, то украденную вещь вскоре обычно возвращали. У одной из работниц РайГРУ пропало очень красивое гранатовое колье, потом его украдкой подбросили, завёрнутое в газету, на крыльцо. Наверное, кто-то просто захотел подержать в руках эту красоту.

  

О тех временах осталось прекрасное впечатление. Люди были более открытыми и сердечными, готовыми при необходимости прийти на помощь. В нашем бараке жили не только геологи, но и шофера, пилоты, врачи, продавцы, профессиональные охотники. Народ хотя и разный, но между всеми нами было братство. Кажется, люди тогда были другими, бескорыстными и, пожалуй, более культурными. Жили небогато, но весело. Потом, уже в 70-е годы, население посёлка стало расти, и многое изменилось.

   Очень привлекал нас  Сеймчанский Дом культуры. Там была неплохая библиотека, работали многочисленные кружки: хоровой, драматический, танцевальный, другие. Мы, молодые специалисты, охотно записывались в эти кружки, кто-то отдавал предпочтение хоровому, кто-то драматическому, некоторые из нас записывались во все. Руководителем танцевального кружка была балерина Генриетта Кох, из бывших заключённых. До войны она танцевала в Одесском театре оперы и балета. Когда город захватили немецкие войска, всех артистов, не успевших эвакуироваться, вывезли на один из греческих островов, где была большая вилла, которая использовалась в качестве санатория. На отдых туда приезжали немецкие офицеры-фронтовики, и для них был создан небольшой театр оперы и балета, в котором выступали подневольные одесские балерины.  По словам Генриетты, лучше всего было, когда немцы покинули остров, а союзные войска ещё не пришли. Девушки были предоставлены сами себе, и это была для них полная свобода: они купались в море, катались на лодках и загорали. К сожалению, всё это закончилось лагерем для заключённых на Колыме.

   Дом культуры был тогда совсем новым, с паркетным полом и балкончиками в танцевальном зале. Каждую субботу паркет натирался до блеска, а в воскресенье устраивались танцы. На них приходила не только молодёжь, но и почтенные семейные пары.

   Во второй половине 50-х тень ГУЛАГа ещё витала над Сеймчаном.

    Бараки, в которых мы жили, были такими холодными, что иногда хотелось спать  в валенках. Топки печей всех комнат выходили прямо в коридор. В каждом бараке был истопник, обычно из бывших заключённых. В основном это были люди культурные, преимущественно латыши и выходцы из других республик Прибалтики и Западной Украины. Пока народ был на работе, истопник топил печи, а когда мы возвращались с работы, было уже тепло.

   В нашем бараке истопник был тоже из Прибалтики. Когда в СССР наступила хрущёвская оттепель, ему разрешили уехать на родину. Побыв там совсем недолго, он возвратился на Колыму, сказав, что здесь ему лучше жить, чем у себя на родине. Там его дом заняли новые хозяева, не позволившие взять даже некоторые личные вещи и семейные старинные часы, которые напоминали ему мирное детство и потому были дороги.

   Многие молодые специалисты получили комсомольские поручения заниматься агитационной работой среди населения посёлка. Когда предстояли какие-нибудь выборы, мы ходили по домам, информируя о предстоящем политическом мероприятии.  В связи с такой агитационной работой пришлось узнать о социальном составе немалой части населения посёлка. Состав этот был весьма пёстрый. Кроме опытных геологоразведчиков, нас - молодых специалистов и приехавших представителей самых разных профессий, было много спецпоселенцев, бывших узников лагерей, лишённых права выезда на «материк». В своё время они были этапированы в колымский край из различных республик СССР и стран – участников второй мировой войны, о чём свидетельствовали их подчас необычные для нас фамилии испанского, греческого, итальянского и азиатского происхождения. Смотришь список будущих избирателей, а в нём среди русских Ивановых да Петровых мелькают фамилии вроде Сан-Мартино, Лопес де Гамма, Симпличчио или Абу Рашид Бей.

   Большинство этих людей, уже получивших право голосовать, ютилось в лачугах, которые зачастую нельзя было назвать более или мене подходящими для жилья бараками.

   У каждого из нас было своё первое поле. Запомнилось поле в составе геоморфологического отряда, ориентированного на поиски золотых россыпей и  работавшего в бассейне реки Каральвеем (Западная Чукотка). Начальником отряда была Спиридонова Антонина Филипповна – опытный геолог. За глаза её называли Неспетая песня, в соответствии с её репертуаром при выступлении на концертах. Она прекрасно пела романсы, исполняя их с большим чувством. Запомнилась она на клубных вечерах, одетая в модное тогда платье из панбархата.

   В тот первый наш сезон она была в отпуске и пока загорала на юге, мы, молодые специалисты, добросовестно кормили комаров. Временно отряд возглавлял молодой специалист – геоморфолог, геолог отряда тоже был из молодых специалистов. На Каральвееме у нас была основная база, откуда мы уходили отрабатывать участки площади исследований. Наши геолого-морфологические работы были интересны и оказались результативными.

   Все рабочие отряда – бывшие заключённые и в основном люди хорошие, приспособленные к работе в полевых условиях. У них было чему поучиться в плане бытовых полевых навыков.

   К сожалению, исследования сопровождались и трагическими происшествиями. В 1957 году после окончания Казанского университета по распределению в Сеймчанское РайГРУ прибыл наш товарищ Чулпан Хусаинов. Наша геологическая партия весной 1959 года приступила к геологической съёмке в Шаманихо – Столбовском районе, а партия нашего товарища с весновкой вылетела на Западную Чукотку в бассейн реки Кэпервеем, где и произошла трагедия. При сплаве в паводок на лодке наш товарищ и его маршрутный рабочий погибли.

   Несколько ранее в полевой партии, начальником которой была Кобычева Станислава Александровна, потерялось двое рабочих. Их долго искали, в том числе с самолёта АН-2, но безрезультатно. Спустя продолжительное время один из них был найден. Он был не в себе, а возле костра находились признаки, свидетельствующие о том, что второй пропавший был съеден. Выживший утверждал, что его спутник умер от долгих лишений, а он его не убивал.

   К счастью, люди терялись нечасто, но лет через 10 после упомянутых происшествий при полевых маршрутных исследованиях на Омолонском массиве произошло ЧП. Потерялся рабочий, отстав при переходе от своих спутников. Искали его больше месяца, используя при этом вертолёт, но безуспешно. В конце концов, поиски прекратили. Нашёлся он случайно. При проведении маршрута связка геологов переговаривалась между собой. Он, обессиленный долгим блужданием по тайге, услышал голоса и позвал своих спасителей. В итоге дистрофика доставили в больницу, где он быстро восстановил силы и вернулся в коллектив. По возвращении его едва не задушили в объятиях сослуживцы.

  

После окончания полевого сезона, когда геологоразведчики возвращались в Сеймчан, а собранные материалы были рассмотрены и защищены, устраивался праздник, называемый Вечер полевиков. Все были охвачены художественной самодеятельностью, с весельем, подчас с изрядной долей юмора и розыгрыша, составлением выставок – фотовитрин с полевыми сюжетами. Однажды гостем на таком празднике был начальник Геологоразведочного  Управления Дальстроя Евангулов Борис Багдасарович. Он был похож на популярного в то время артиста индийского кино Раджа Капура и при этом неплохо танцевал, плясал, срывая дружные аплодисменты.

   Время от времени нас направляли на прополку полей в совхоз Верхнего Сеймчана. Это была обычная шефская помощь селу, мы пололи, осенью убирали картофель и капусту. После одной из прополок работники совхоза угостили нас пол-литровыми баночками мёда. Это был мёд сеймчанский, возможно, первый и последний опыт пчеловодства в колымских условиях. Мёд был подсолнечный, и эта культура высевалась специально для пчёл. Однако на следующий год пчеловодством в совхозе уже не занимались, то ли пчёлы не перезимовали, то ли это оказалось, как обычно, нерентабельным.

Посёлок расстраивался, разведывались и передавались в отработку месторождения россыпного золота, развивалось сельское хозяйство и местная промышленность. В продовольственном магазине было рыбное изобилие, красную икру продавали в нагрузку при покупке спирта. Из посёлка Зырянка привозились ценные сорта колымской рыбы, оленину покупали целыми тушами.

Поселковый сквер, расположенный между зданиями бывших РайГРУ и райисполкома, начал создаваться до нашего приезда, а мы его дополнили новыми насаждениями берёзы и рябины. Этот сквер многие так и называли: рябиновый. На наших глазах деревья разрослись, и сквер стал настоящим украшением посёлка.

                                                                                                                                                                                                                              Светлана Ярышева.

                                 Интервью 2011г.