Далёкий Нагаин

    - Когда мы подняли одну из плоскостей, то увидели номер самолёта – 233203. Это была удача, на которую мы даже не надеялись.

     Александр Михайлович Скулябин – единственный из участников экспедиции на Нагаин, живущий на Колыме. Всех остальных  жизнь разбросала  по всей России. А тогда, в  начале 80-х, они были одной командой, отправившейся на поиски самолёта, погибшего во время Великой Отечественной.

    

Экспедиция была сформирована в составе 6 человек из работников Сеймчанского авиапредприятия. В неё вошли инженер авиационно-спасательной службы Геннадий Анатольевич Халюзов, авиатехник-бригадир Геннадий Александрович Сагаровский, руководитель полётов Юрий Фёдорович Захаров, техник-связист Герман Владимирович Ласьков, водитель авиапредприятия   Скулябин Александр Михайлович и Валерий Алексеевич Матвеев, который возглавил группу. Он же формировал её состав.

     -  Мне тогда ещё не было тридцати, и я был самым молодым в группе. При подготовке экспедиции моей обязанностью была закупка продуктов. Поскольку я увлекался фотографией, мне предстояло во время поисков разбившегося самолёта всё фиксировать на фотоплёнке.

        Экспедиция обещала быть интересной. О самолёте, который нам предстояло найти, давно говорили лётчики нашего Сеймчанского авиаотряда, которым приходилось летать в сторону посёлка Балыгычан. Этот самолёт лежал в тайге невдалеке от реки Нагаин и был виден только весной и осенью, когда отсутствовали снежный покров и листва. О нём ничего не было известно. Валерий Алексеевич Матвеев, работавший в то время помощником командира авиаотряда, заинтересовался рассказом пилотов и опубликовал в газете «Воздушный транспорт» заметку, которая называлась «Пока его совсем не скроет зелень». Неожиданно пришёл отклик на эту публикацию. В нём сообщалось, что это может быть американский самолёт, из тех, которые в годы Великой Отечественной войны перегонялись по знаменитому  АЛСИБу  из США через Чукотку, Колыму и Сибирь на фронт.

       Матвеев обратился за помощью к сеймчанскому военкому А. А. Боровкову,  очень помогло руководство авиаотряда, его командир Н. И. Партолин, и 20 июня 1981 года состоялась первая экспедиция на Нагаин. Она продолжалась пять дней.  Лес к тому времени уже стоял зелёный, поэтому самолёт нашли не сразу, пришлось  с полчаса покружить над сопками. Наконец обнаружили его на склоне сопки на краю болота в 30-35 километрах от Балыгычана. Приземлиться рядом не было никакой возможности: с одной стороны было болото, с другой – лесистый склон. Командир вертолёта В. П. Кузин высадил нас в стороне, приблизительно в полутора-двух километрах от погибшего самолёта,  среди болота, на небольшом  клочке сухой земли метрах в 500-х от Нагаина. Здесь мы наскоро разбили наш походный лагерь, соорудили кухню и поставили палатки.  До утра было ещё далеко,  ночи стояли белые. Никому не спалось. Нам всем не терпелось отправиться к самолёту, и, не дожидаясь утра, мы начали поиск. Направление, в котором нам следовало двигаться, показал улетевший вертолёт. Мы рассыпались цепочкой по склону, для связи друг с другом у нас были радиостанции «Ромашка».  Все были взволнованны, очень сложное чувство одолевало нас: причастность к Истории, прикосновение к Времени, надежда на успех, неизвестность.

        Первоначальная задача была хотя бы узнать номер  самолёта, чтобы иметь возможность, списавшись с Министерством обороны, установить имена лётчиков и тип самолёта.

       И вот взволнованным голосом Юрий Фёдорович Захаров сообщил по «Ромашке», что самолёт найден. Мы все бросились к нему. С восходом солнца начали детальный осмотр самолёта. Когда мы подняли одно из крыльев, увидели чёткий номер: 233203. Это была такая удача, мы даже не надеялись, что номер сохранится. Все видимые детали самолёта, разбросанные вокруг, были сильно обгоревшими, сохранились крылья, сквозь которые проросли деревья, двигатели, хвост и оперение. Всё это лежало среди дюралевых кусков. По направлению падения самолёта осталась просека, которая хорошо просматривалась даже столько лет спустя. Самолёт лежал на склоне у самого подножья сопки. Метрах в 50-ти начиналось болото. Экипаж чуть-чуть до него не дотянул. Если бы это удалось ему, вероятно, пилоты остались бы живы.

     

  Самолёт был двухмоторным.  Мы осмотрели свои находки, кабину пилотов. От носа самолёта начали небольшие раскопки и стали перебирать землю. Стали попадаться разные детали, приборы от самолёта. Нашли ракетницу, часы, много было карабинов от подвесной системы парашютов. Всё это сильно обгоревшее, повреждённое влагой. Кроме деталей самолёта, были находки и личного плана. Нашли несколько американских монет, часы, проржавевший нож, нашли что-то похожее на записную книжку или удостоверение, но в таком состоянии, что нельзя было не то что прочитать, но даже раскрыть. Сняли несколько пулемётов, все обгоревшие, некоторые с сильно искривлёнными стволами. Два из них, наиболее хорошо сохранившиеся, привезли в Сеймчан и сдали в музей.

      

Наша экспедиция продолжалась пять дней. Всё это время мы продолжали свои исследования. Почему погиб самолёт? Каждый из нас пытался найти ответ на этот вопрос. Мы осмотрели сохранившиеся бензобаки, они были пусты. Возможно, самолёт упал, потому что кончилось горючее. Возможно, отказали двигатели.

       В дальнейшем случай помог найти свидетеля – очевидца падения этого самолёта. Им оказался юкагир Николай Николаевич Дьячков. Он рассказал, что в 40-е годы проплывал на лодке по реке Нагаин и видел, как упал самолёт. Дьячков добрался до Балыгычана, пришёл в сельсовет и рассказал об этом. К тому времени из Сеймчана уже поступила информация о том, что с задания не вернулся экипаж. Собралась небольшая группа во главе с председателем сельсовета Шадриным и отправилась к месту падения. Когда пришли к самолёту, он уже догорал. Сильно обгоревшие члены экипажа были мертвы, лишь один из них подавал признаки жизни, но был в таком состоянии, что его не рискнули трогать. После того, как он скончался, сняли с самолёта перкаль, поместили туда останки погибших и похоронили. Вырезали из дюрали звёздочку, ножом нацарапали на ней текст.

       Этот же свидетель рассказал о том, что во время последнего полёта этого экипажа свирепствовали лесные пожары, и была сильная задымлённость. Возможно, экипаж сбился с курса, выжег горючее и попытался приземлиться.

       Могилу лётчиков мы нашли случайно. 22 июня мы пришли на место падения, чтобы помянуть погибших. Гена Сагаровский заметил небольшой пенёк от сломанного дерева. Кто-то обратил внимание, что вершина этого пенька обработана ножом или топором. Осмотрели местность и недалеко в траве  нашли дюралевую звёздочку, на которой было написано: «Здесь покоится прах трёх лётчиков, погибших при аварии самолёта 233203 28 июня 1943 года». Нам стало ясно, что найдена братская могила экипажа. Она была едва различима, заросла травой и карликовой берёзкой.

       Цель нашей экспедиции была достигнута. По возвращении большинство находок с места падения самолёта передали в фонд сеймчанского музея.  Экспедиция поставила много вопросов, на которые требовалось ответить. И самый главный из них: кто погибшие лётчики? Поиском ответов на возникшие вопросы занимались Валерий Матвеев и Геннадий Халюзов.

       В. Матвееву и Г. Халюзову много помогала общественность. Требовалось разослать огромное количество писем и телеграмм. Энтузиасты обращались с запросами в различные организации, учреждения, архивы; В. Матвеев публиковал статьи о пропавшем самолёте в газетах «Воздушный транспорт», «Приокская правда», в районной газете «Новая Колыма», в магаданском альманахе «Ты плюс мы». Завязалась переписка с участниками событий тех лет, в том числе с Героем Советского Союза Заслуженным полярным лётчиком Ильёй Павловичем Мазуруком -  бывшим командиром авиадивизии и начальником авиатрассы Аляска – Сибирь. Был установлен тип погибшего самолёта – штурмовик А-20 «Бостон». После многомесячного напряжённого поиска стали известны состав экипажа и имена погибших лётчиков: командир экипажа -  капитан Охапкин Александр Фёдорович, штурман – капитан Сопруненко Борис Захарович, стрелок-радист – старший сержант Скирдонов Василий Дмитриевич.

        Было получено разрешение на эксгумацию, и через год, тоже в июне, состоялась вторая экспедиция на Нагаин. Она тоже длилась пять дней. Состав экспедиции изменился. В ней не смог принять участие Гена Сагаровский, не участвовал и Валерий Матвеев, незадолго до этого получивший травму. В состав экспедиции включили судмедэксперта Сеймчанской районной больницы Валентину Николаевну Назарову. Возглавил группу Геннадий Халюзов.

       

 Лагерь мы разбили на том же месте, что и в предыдущем году. Площадка была уже оборудована, и всё сохранилось хорошо, даже навес над походной кухней. Только яму, которую мы вырыли для мусора, разворошил медведь.  

        Поскольку целью экспедиции была эксгумация останков пилотов, основную работу производила Валентина Николаевна, а мы помогали ей. Я поражался самоотверженности этой немолодой  женщины. Наравне с нами, мужчинами, она преодолевала все трудности походного быта, шла через болота нагаинской тайги, валуны, завалы.

          Могила была глубиной около метра. Валентина Николаевна руками снимала дёрн, ножом вырывала мёрзлый грунт, извлекая обугленные останки погибших лётчиков. Работа была напряжённой и тяжёлой во всех отношениях, требовала предельного внимания. Тогда ещё не было полной информации о погибшем экипаже, и Назаровой предстояло точно определить, сколько человек похоронено в братской могиле. Когда  вместе с перкалью были извлечены все останки, мы перенесли их к ручью.  Там  Валентина Николаевна их тщательно промыла, сложила и подтвердила информацию, нацарапанную на звёздочке сорок лет назад.  Она также установила приблизительный возраст погибших. Эти данные впоследствии были подтверждены документами, полученными из архива и от родственников.

       Невдалеке от нашего лагеря начался лесной пожар. Местность стремительно затягивало дымом. Чтобы пожар не достал нас, вырубили весь сушняк на площади  50 на 50 метров. Все пролетающие АН-2 и МИ-8 выходили на связь с нами. Нам был дан час на сборы.  Мы подготовили площадку, расставили флажки в ожидании вертолёта авиалесоохраны, который должен был нас срочно вывезти.

        Наша работа как членов экспедиции закончилась. После мы первое время все встречались.  На Нагаине у каждого был с собой фотоаппарат.  Проявили плёнки, сделали фотографии. По общему мнению, мои работы оказались лучшими. К сожалению, мало что сохранилось. Фотографии попросил Валерий Матвеев. Он в то время активно освещал в прессе первую экспедицию на Нагаин, читал лекции на предприятиях. Потом попросил на время плёнки, и больше я их не видел. Вероятно, остались в чьих-то архивах.

     Поисками данных об экипаже самолёта №233203 занимались Валерий Матвеев и Геннадий Халюзов.  Списались с ветеранами перегоночной авиадивизии, Геннадий побывал в Москве и встретился с Ильёй Павловичем Мазуруком, с  лётчиком  Виктором Михайловичем  Перовым. Он  показал им материал для своей будущей книги и получил одобрение. В. Матвеев опубликовал в магаданском альманахе «Ты плюс мы» материал о нашей первой экспедиции «Тайна самолёта 233203»

          Сначала В. Матвеев и Г. Халюзов  были вместе, но на каком-то этапе работы разошлись. Уникальный материал, попавший им в руки, послужил яблоком раздора. Жаль. Могла бы получиться замечательная книга.

        

Останки погибшего экипажа было решено перезахоронить в сквере сеймчанского аэропорта .  Стелу изготовили в Сеймчане  во время субботников на строительном комбинате  комсомольцы предприятия. Шлифовку выполняли вручную.

       9 мая 1983 года памятник был торжественно открыт.

 

 

От автора:  действительно, книга могла получиться замечательная. Тем более что поиск данных о лётчиках 3-ей перегоночной авиадивизии был начат ещё в начале 70-х годов. Об этом рассказывают пожелтевшие районные газеты 35-летней давности. В Сеймчанской средней школе №1 под руководством учителя математики и завуча Галины Павловны Захаровой увлечённо работала группа красных следопытов. Школьники заинтересовались судьбой лётчиков, похороненных на сеймчанском кладбище (с  этих могил и началось современное сеймчанское кладбище). Узнали о них от старожила посёлка Степана  Захаровича  Пчелинцева, который рассказывал школьникам о строительстве сеймчанского аэропорта и упомянул об этих могилах. Он же рассказал о гибели одного из самолётов, разбившегося во время тренировочного полёта. По его словам, «при взлёте самолёту не хватило разбега, и были помяты лопасти винта. Быстро отремонтировав поломку, экипаж снова пошёл на взлёт, но в воздухе, в зоне видимости аэродрома, самолёт разломился на две части».

            Братская могила лётчиков с едва видной надписью на табличке послужила началом поиска. Спустя два года ребята установили точную дату, тип самолёта и состав погибшего экипажа: в А-20 «Бостон» 27 мая 1943 года находились майор Артюхов Михаил Ильич, капитан Федотов Иван Сергеевич, воентехник Трошин Матвей Матвеевич.

             С помощью жительницы Сеймчана Елены Ивановны Шкурко, бывшей радистки, отыскали ещё три могилы лётчиков. Одного из погибших – командира звена истребителей лейтенанта Терентьева Алексея Николаевича – она лично знала. Знала и его жену, тоже работавшую радисткой. Е. И. Шкурко была свидетельницей гибели этого лётчика. Его Р-63 «Кингкобра» загорелась  8 июня 1945 года при снижении на посадку в Сеймчане.

               Командир звена старший лейтенант Франц Игнатьевич Биох погиб 12 сентября 1943 года  в катастрофе Р-39 «Аэрокобра» при посадке в Оймяконе, но друзья перевезли его тело в Сеймчан и похоронили здесь.

               Эти сведения из публикаций Г. П. Захаровой в районной газете «Новая Колыма». Учительница рассказывает, с каким трепетом отнеслись школьники к делу, как работали, собирали металлолом, чтобы установить обелиск погибшим, как с помощью шефов-авиаторов сделали и установили оградку.

                  В этой оградке ещё одна могила. На табличке скромного надгробного памятника только фамилия – Терещенко. Нет даже инициалов. Порывшись в старых газетах, нашла имя: Константин Григорьевич, погиб в 1943. И никаких сведений о том, что случилось с этим пилотом.

                   Где сохранилась вся переписка школьных следопытов? И сохранилась ли? Чем дальше мы уходим во времени от тех лет, тем ценнее, значимее каждый факт и каждое знание. Сегодня уже трудно, почти невозможно найти свидетелей тех событий.

                   Могла бы получиться замечательная книга…

 

                                                                                                                         Светлана Ярышева

                                                                                                                         Интервью 2010г.