Птица капитана Росса – розовая чайка

       Первый (и пока единственный) раз автору этих строк посчастливилось увидеть розовых чаек много лет назад. Небольшая стайка опустилась на огромную лужу прямо в посёлке (в Сеймчане) в конце улицы Советской. Лужа была знатная, скорее напоминала небольшое озеро, и необычное розовое оперение птиц резко контрастировало с взбаламученной грязной водой. Кто-то из ребятишек, катающихся на самодельных плотах, бросил камень, и птицы улетели.

       В 1985 году эти птицы в небольшом количестве были замечены на одном из озёр Сеймчанского участка госзаповедника «Магаданский». Несколько раз их видели на небольшом болотце в селе Балыгычан.

       Розовые чайки – редкие гости в верховьях Колымы, и увидеть эту удивительную птицу удаётся не каждому. В этом году они снова появились в окрестностях Сеймчана, и местному жителю таёжнику и фотографу Вячеславу Александровичу Калынову удалось их снять.

      Почему мы редко их видим, в каких районах они зарегистрированы на перелёте, где они гнездятся и  сколько их осталось в мире – обо всём этом рассказал нашим читателям орнитолог, доктор биологических наук, заведующий лабораторией ИБПС ДВО РАН Александр Владимирович Андреев.

      Розовая чайка долгое время была загадкой для науки. Первый раз её случайно открыли в 1823 году в море Бофорта английские моряки. Поскольку командовал судном Джеймс Росс, эту птицу ещё называют птицей капитана Росса. Его моряки добыли первые экземпляры и доставили в Британский музей. Потом долго, в течение 80-ти лет, розовую чайку никто не мог найти. Предполагали, что она гнездится в Гренландии или Канаде. Нансен, который дрейфовал в полярных морях, считал, что на Земле Франца Иосифа.  

      Выяснил ареал гнездования розовой чайки Сергей Александрович Бутурлин. Охотник, натуралист, он имел юридическое образование и служил в министерстве внутренних дел по юридической части. В 1905 году по его министерству проходил вопрос о снабжении колымских аборигенных народов продуктами питания, потому что после русско-японской войны доступность со стороны моря была осложнена, и никто не знал, как их завозить. Вероятно, Бутурлин слышал, что розовая чайка встречается на Колыме. Он мог получить информацию об этом через сведения, дошедшие до Москвы и Петербурга  от ссыльных, в том числе известных этнографов  В. Богораза и В. Иохельсона, исследовавших Колыму. Они все были наблюдательны, замечательные натуралисты. Но потому, что они были больше этнографы и социологи, они не вникали в вопрос  гнездования розовой чайки.

       Бутурлина отправили на Север узнать пути подвоза товаров по Колыме. Он перешёл с Олы в Сеймчан по калинкинской тропе и сплавился вниз по Колыме от Сеймчана через Верхнеколымск, Среднеколымск, Нижнеколымск до заполярного села Походск. И вот когда он прибыл в Походск,  там, в тундрах Якутии, он и нашёл розовую чайку и очень подробно описал в нескольких статьях и отчётах.  Это была крупнейшая сенсация 1905 года, для зоологов и вообще учёных важнее всех революционных событий.

       Так выяснился ареал гнездования розовой чайки. Но её образ жизни долгое время тоже был совершенно непонятен. Её встречали на Аляске, на острове Врангеля, возле Шпицбергена, возле Земли Франца Иосифа, в северных морях. Долго непонятно было, где она зимует. Предполагалось даже, что розовые чайки зимуют в Северном Ледовитом океане в арктическом холоде среди льдов, мрака и бурь. И такое убеждение существовало долго. Но уже в послевоенное время, в 50-е, 60-е, в 70-е годы стали накапливаться наблюдения, что их встречают не только у берегов Аляски у мыса Барроу, но и в Беринговом море, и в Охотском море. Когда все данные удалось сопоставить – по количеству, по срокам, по местам – удалось определить их годовой цикл. Оказалось,  что они в течение зимы передвигаются. На место гнездования в колымскую тундру они прилетают в конце мая, самое чудесное время, когда начинается оттайка озёр, когда тундра покрыта ковром цветущих растений. И вот они там появляются и дополнительно украшают тундру. В это время там часто хмурая погода, серый туман, и тут вдруг раз! - эти яркие птицы. У них  красивый голос, они летают стайками и в полёте очень изящны и легки, хвост клинышком, очень яркая розовая грудь и чёрное ожерелье. Потом, к концу сезона, розовая окраска бледнеет, и они почти белые становятся.

       Появляясь в конце мая, уже в первых числах июня они делают ямки на моховых кочках, откладывают кладки свои и насиживают их приблизительно три недели.  Гнездятся эти чайки в колониях от 5-7 до 20 пар и обязательно вместе с полярными крачками, потому что крачки очень азартные родители, и они отгоняют все опасности: песцов, сов, поморников, больших чаек. Розовые чайки тоже защищают свои гнёзда, но их защита не так эффективна.

       Появившись в первых числах июля, птенцы три недели очень быстро растут и в первый год жизни  совсем не похожи на родителей: они бурой окраски, охристые с тёмными пятнышками. У взрослых птиц крылья острые, а у молодых – тупые, немножко похожи на крылья бабочек; вот так они и «порхают».

      У этих птиц есть такая особенность: родители очень мало заботятся о том, чтобы накормить птенцов, и птенцы сами быстро научаются этому. Они разбредаются по родному болоту, потом птенцы из разных гнёзд собираются в стайки  и все вместе плавают, осваивая жизненное пространство. Конечно, и родители тоже что-то приносят птенцам,  и для мест гнездования характерно обилие корма. Во время появления птенцов идёт массовый вылет хирономид, или комаров-звонцов. Только что выклюнувшиеся комары появляются в такой массе, что кажется, будто в тундре тучи чёрные идут. Ночью чёрные клубы этих комариков опускаются на воду и тут служат пищей птицам.

      Когда мы занимались вопросом чаек, на нижней Колыме у нас был стационарный пункт института, и мы выращивали их даже у себя на стационаре. Мы ловили хирономид большим сачком, набивали 3-х литровые банки и опускали в холодильник на лёд. Они там хранились. Берёшь столовую ложку, наваливаешь птенцу, и  для него это свежая пища.

       Птенцы быстро вырастают,  и к концу июля они уже на крыле. В это время ночи уже тёмные. И вот в одну из ночей родители вдруг покидают гнездовой ареал и летят на север в Ледовитый океан. Птенцы остаются сами по себе, ещё неделю – другую живут и  привыкают к тундре, узнают места, а потом, следуя инстинкту, тоже летят на север. Но родители-то знают, как поступать, а птенцы не знают. Поэтому, когда птенцы попадают в море, они все разлетаются во все стороны, веером. И таким образом попадают потом и в Атлантический океан, и в Тихий, и в восточный сектор Арктики, и к Земле Франца Иосифа. А взрослые  сразу берут направо и летят в сторону острова Врангеля и там в начале сентября появляются большими стаями.

      Когда на острове Врангеля организовали заповедник, в его летописях каждый год отмечаются большие или поменьше скопления этих птиц. Они обязательно там появляются.  А чуть позже, в начале ноября, их наблюдают уже на Аляске, в феврале они уже возле Камчатки и в Охотском море. Оттуда в  мае они поднимаются на крыло и летят к местам гнездовий. Основная масса летит по Омолону, но иногда разлёт идёт шире, и они появляются то на Эликчанских озёрах, то в окрестностях Сеймчана, то на Балыгычане. В Среднеколымске их видят почти каждый год. Основная масса уходит в вершину Гижигинской губы, в район Тахтоямска, Ямских островов; оттуда чайки летят в верховья Омолона, на Коркодон, и в конце мая они в Черском, ждут, когда болота оттают.

       Когда все эти данные, накопленные за сто лет, сложились, получилось, что путь миграции у розовых чаек кольцевой, вокруг северо-восточной Азии они летят по кольцу диаметром приблизительно полторы тысячи километров, и в северо-западном секторе этого огромного кольца уже родные зелёные, как  изумруд, тундры. Туда они возвращаются каждый год.

       Якутские тундры, где гнездятся розовые чайки, – наследие берингийской суши, которая раньше соединяла Сибирь и Аляску и разъединяла океан: на северном побережье был Ледовитый, на южном – Тихий; и чайки эти летали с севера на юг  как все птицы. Летом они на Севере, потому что там белые ночи, тёплые водоёмы, огромное количество хирономид. Так эволюция образовала эту популяцию, там их родина. А потом они улетали в Охотское и Берингово море и там на кромке льда зимовали.

       Здесь они появляются раз в год в режиме транзитного полёта. Розовый цвет – это их брачный наряд, причём даже не очень понятно, за счёт каких пигментов у них возникает эта красота. Возможно, это как-то связано  с их морским питанием, но это догадки.

       А молодые чайки, та часть из них, которая летит на запад и северо-запад, они, видимо, пропадают. Они появляются потом возле Англии, даже в Средиземном море их встречали.

      Те, которые идут на восток, присоединяются к родительским стаям и уже в первую зиму меняют свой наряд на взрослый, и весной здесь молодых мы не видим.

      Сколько их осталось в мире? Толком их никто не считал. Но поскольку их ареал известен – он тянется узкой полосой около ста километров с севера на юг и около трёхсот километров с запада на восток, - известна приблизительная численность.  Когда их скопления появляются возле острова Врангеля и мыса Барроу, если считать, что это большая часть популяции оказывается в одном месте, - насчитывают до сорока тысяч.  Это нормальная численность для такой реликтовой популяции.

      Отнесены ли они к исчезающим видам? Если их тундры не изменятся и море чистое сохранится – сохранятся и розовые чайки. Это птица ледовых разводий, она большую часть года проводит на ледовых полыньях. Там по краю льда, где вода и лёд соприкасаются, образуются небольшие каверны, ямочки, и в них  всегда возникают особые сообщества беспозвоночных, рачки  собираются, водоросли. В них сосредотачивается жизнь, которая служит пищей этим чайкам.

      Изменяется местность, описанная С. А. Бутурлиным в начале 19 века. В 80-е годы, когда мы работали в низовьях Колымы, эти места я тоже прошёл и видел: где по его описаниям он ходил по пояс в воде, там всё высохло. Суша поднимается. 

      Этот вид был внесён в Красную книгу Российской Федерации, но его исключили. Это неправильно, потому что, во-первых, вид, безусловно, реликтовый, у него очень ограниченный ареал. Во-вторых, этот вид эндемичный, потому что  в этом ареале он только и встречается, это 100% наш российский вид, и есть он только здесь. И, в-третьих, он очень уязвим. Например, они прилетают, загнездились, и – пурга. Это то, что мне  самому приходилось наблюдать. Одна птица насиживает, другая пытается на полыньях корм найти. Например, насиживает самка, и они с самцом сменяются время от времени, потому что, когда они откладывают свою кладку, у них очень крупные яйца для такой маленькой чайки. А нужно это для того, чтобы из крупных яиц появились жизнеспособные птенцы, развитые до такой степени, что смогут сами прятаться и находить корм. Но за это надо платить тем, что много энергии уходит, пока родители высидят кладку, и одна птица не в состоянии эту энергию выработать. Они должны сменять друг друга. Если самец, например, ищет корм и долго не прилетает сменить самку, она не может согревать кладку. А пурга в конце июня – дело обычное. Яйца примерзают к мокрому мху, и птица не может их ворочать. В конце концов, самка бросает эту кладку, потому что не в состоянии её обогреть. Около трети кладок таким образом теряется уже в процессе инкубации. А ведь ещё есть песцы, лисицы, поморники. Они только и ждут момента. Если крачки не помогут, не отгонят – всё.

      Потом, когда птенцы появляются, у них свои проблемы. Они плавают стайками; те, которые впереди, более крепкие, успевают собрать корм, а тем, которые сзади, уже мало остаётся. Они тогда вынуждены идти в поисках корма на кромки больших озёр, и там они хорошо заметны и беззащитны, и тут уже прилетают и большие чайки, и сокол-сапсан.

       По моим наблюдениям за многие годы из 100 яиц в среднем только 12 птенцов поднимаются на крыло. Таким образом, 33 пары в год производят 12 птенцов. Для того чтобы популяция не угасала, эти чайки должны долго жить и, по меньшей мере, эти 33 пары должны три года подряд воспроизводить потомство, чтобы баланс был нулевой. Кольцевание этих чаек не проводилось, нет прямых наблюдений продолжительности их жизни.        

      Эти птицы примечательны ещё тем, что  они очень подвижны, у них нет гнездового консерватизма. Они прилетают в родные места, смотрят, где хорошо, и там сразу же гнездятся. Например, выели птенцы болото в этом году, родители прилетели на второй год, посмотрели – там ничего нет. И они куда-то в другое место пошли. И на прежнем месте может 5 лет не быть гнёзд, пока не нарастёт новое пастбище из моллюсков.

      Начать гнездиться эти чайки могут на третий год жизни. Столько надо времени, чтобы вырасти, сменить все наряды, дойти до половозрелости, а потом минимум три года размножаться, чтобы популяция была на уровне. Вероятно, для такой птицы десять лет жизни – минимальный срок. Но не надо забывать, что ведь из молодых чаек, которые в море попадают, и из взрослых, которые живут, часть тоже погибает, так что за десять лет они концы с концами только могут свести. Такая вот картина, такова жизнь арктических видов: жить надо долго, чтобы  как-то сохранить популяцию.

       На озёрах розовую чайку часто можно увидеть с чёрноголовыми чайками. Они родственники, но уже, конечно, дальние. Исходная окраска розовой чайки когда-то такая же была, а потом в процессе эволюции, отбора чёрный узор на голове сохранился только в виде узкого чёрного ошейника, ожерелья.

                                                                                                           Записала Светлана Ярышева

                                                                                                           Фото В. А. Калынова