Кавалер Ордена Ленина

«Процесс воспитания во многом, проигрывает, если отрывается от природы», — говорит Иван богатство красота, сила. Она должна быть слита в единой гармонии, доставлять радость, дарить знания, воспитывать эстетически. Здесь нет противоречий и раздвоенности. Все, что ею дано, — прекрасно. И люди в ней вырастают прямодушные, цельные, правдивые. С малых лет, считаю, природа — один из главных воспитателей...

Тихо на берегу Верхнего Таскана, где стоит их одинокая юрта. Лишь почти неслышно трется о каменистое русло серебряная река, да шелестит подступившая близко тайга. Маленький Ваня смотрит на тайгу и пытается представить, что сейчас делается в другом якутском хуторе, километрах в 10—15 отсюда...

Впрочем, что шибко думать. Уклад жизни везде здесь, в середине Магаданской области, нынче, в тридцатые годы, одинаков. Велик Среднеканский район. Тысячи гектаров той же тайги и тундры, десятки пересекающих их нитей ручьев и рек. И люди живут так же, как везде.

Ваня оборачивается к юрте: чем там занята мама, Вера Иннокентьевна? A-а, наверное, возится со съедобными кореньями! Осенью вместе выкапывали. Название овоща ему неизвестно. Знает только, что похож на длинную морковь. Хороша пища — что сырой, что вареной. А еще лучше посушить — и в рыбный суп, или помаленьку съесть с молоком или простоквашей...

Хрустнул в лесу сухой сучок. Лошадь ли заблудилась в чаще? Или бродит голодный весенний медведь?

— Успокойся! — шелестит тихонько тайга. — Это скоро вернется с охоты отец, Степан Максимович, принесет вам много свежего вкусного мяса, а тебе поиграть — заячий хвостик...

— Совсем скоро вернется?

— Ваня! — прерывает беседу мать. - Где ты там? Иди-ка помоги...

Нет в тайге лишних ртов. Как начинает ребенок себя осознавать — начинается ему посильная работа. Воспитания особого нет. Только — личным примером: в постоянном, с утра до ночи, труде. Только кратко поправит взрослый: «Этого делать не надо. А это делают вот так.» — и вся учеба.

Ему доверили телят. Тонконогих, с бархатными шкурками, огромными влажными глазами. Трудно, конечно, спервоначалу убирать за ними, чистить до блеска пучками травы, кормить, таская такие тяжелые для малыша охапки душистого сена. А тут еще корова недоверчиво косится карим оком, покачивает острыми рогами: опять, мол, тебе игрушки?

Нет, уж не игрушки — работа. Потом дымокурили, особенно – во время доения, отгоняя назойливых комаров да неслыханный противный гнус. И косили до седьмого пота, запасаясь кормами на зиму.

Было Ване Аммосову лет 8—9, когда впервые отец повел его на охоту. Степану-то Максимовичу любое ружье привычно: что шомполка, что берданка. А сыну для надежности выделил дробовую одностволку.

Пришли к вечеру в скрадок — маленький ша­лашик на берегу большого озера. «Я сейчас вернусь, — предупредил отец, — а ты сиди тихо и помни: каж­дый патрон у нас с тобой на счету, достать-то их не­легко».

Только затихли шаги — зашумели над водой крылья, и плюхнулась в озеро стайка уток. «Эх, думает Ваня, — будь что будет». И — за курок. Гро­мом отозвались близкие сопки. Три птицы захватил зараз дробовой удар! Вот это удача!

Отец был доволен, но позже шуткой обмолвился матери:

— Нет, не выйдет из него хорошего охотника, у настоящего удачи с первого выстрела не бывает!

Прав оказался Степан Максимович: не пришлось Ивану всю жизнь бродить по лесам с ружьем, добывая себе пропитание. Но вот только не «неудачный» выстрел был тому причиной. Стала тому доброй причиной Советская власть.

Вот и открылась на Таскане начальная школа. Приехал молодой учитель — малограмотный якут Костя Тихомиров из Оймякона. Половина юрты – жилье для него и его родителей, другая – класс. А детишки ютились на ночь в низеньком, только что срубленном бараке. Да только не долго учеба спервоначалу тянулась…                      

Шла на Север Советская власть. Создавались на земле якутов, эвенов и юкаги­ров школы, клубы, сельсоветы. И, бессильная, отсту­пала перед светом нового, исчезала во тьме времен вся­кая нечисть: купцы и шаманы, заезжие заграничные концессионеры и остатки разгромленных красными отрядами банд.

Видно, последнюю из них довелось увидеть Ване.

Перевалив через перевал у реки Ясачной, спустились по Таскану к здешним хуторам заросшие, оборванные, хмурые люди с винтовками и пулеметами, жалкая кучка человек в 10—15.

Учитель вынужден был уехать. Но банда никого не тронула — не до того уж, видно, было. Встретили возле стоянки на Эльгене лето, отдали реквизированных до того для переезда оленей и — в милицию подались, в Оймякон, сдаваться сами.

А отовсюду по таежному стремительному телеграфу шли в тасканские юрты вести: скоро, скоро будет и у нас свой Совет! И взаправду, малое время прошло – якутские люди ездили на какую-то сессию.

Вернулась оттуда Ванина тетя - Анна Максимовна Вензель и много рассказывала собиравшимся на стан соседям. О том, что продукты и промтовары приве­зут и не будет больше никто обирать охотников, за пачку патронов требуя первосортного песца. О том, что будут в глухих краях дороги, каменные дома и светлое электричество. О том, что Советская власть наша, народная, а сама тетя — в числе ее представи­телей. Слушали все, качали в удивлении головами, радовались…

- Тетя, тетя, - дергал маленький Ваня за рукав Анну Максимовну, - а ты теперь кто, большой начальник, да?

   Я, — с гордостью отвечала та, — член совета.

— Сибиенсовета, — недоуменно повторяли непо­нявшие якуты (сибиен по-якутски — черт). — Почему черт? Хороший же человек Вензель.

На Таскан приехал член Комитета Севера Хабаровского крайисполкома Карл Янович Лукс. Два дня крутилась у юрты среди местных лаек его светлая (Ване показалось — голубая) собака. А сам Карл Янович два дня проводил собрание. Обо всем рассказал: и о том, кто и почему нынче на земле хозяин и о том, какая светлая жизнь ожидает все народности Севера, и о том, что для этого всем вместе делать надо. А под конец так сказал:

— Теперь вы понимаете, что детей обязательно, надо учить. Учителя к вам пришлю. А вот школу надо построить...

Отец того, первого, Кости Тихомирова, не уехал из этих мест. А был он завидным мастером, особенно по плотницкому делу. Весной стройку начали, осенью - сдали солидную по тем временам школу: четыре комнаты и столько же — спален, зал, кухня, квартира для учителей. До сих пор здание стоит. Только, конечно уже как реликвия. Впрочем, и в те времена недолго в ней учиться пришлось: построили новую, двухэтажную.

   Ну, как учиться начинали, — вспоминает ИванСтепанович, — жили все вместе в интернате, якуты и эвены, человек сорок. Спервоначала карандашей только много было. Из грифелей химических делали чернила, тетради сами сшивали из серой оберточной бумаги. Учителя были энтузиасты, люди, влюбленные в свою профессию, самоотверженные: эвенка из Якутии Прасковья Мартынова, русский из Сибири Панкратий Борисов (он и ныне живет в районе), семья Березкиных...

Один из них, Василий Сергеевич Сизых, поражал работоспособностью даже видавших виды якутов. Отличный рассказчик и охотник, человек разносторонне образованный, он был неутомим и в работе, и в заботах. К обеду, бывало, закончит урок — и уходит, чтобы за вечер, преодолев в оба конца пути километров двадцать, успеть побывать в отдаленной юрте, на занятиях с неграмотными. Исподволь, не торопясь, приучал помогать себе ребят: то даст проверить тетрадку, то, позвав с собой, поручит послушать, как читает какой-нибудь взрослый ученик.

Иван Аммосов терпеливо передавал свои знания отцу, матери, тете Анне, старшему двоюродному брату Петру Вензелю, соседям Жуковым. После седьмого класса ему предложили пойти на организованные к тому времени тут же, при школе, курсы подготовки учителей национальных школ. После их окончания вместе с другом и соратником по ликбезу Иваном Болотуровым поехал в село Оротук избачом и учителем.

В начало войны сперва попросту не поверили. Когда поверили - с удвоенной энергией включились в работу. Аммосов организовывал сборы средств в фонд обороны, выходил на сенокос вместе с колхоз­никами, сдавал государству валютную пушнину. И — просился на фронт, куда ушло немало якутов. Уже пал смертью храбрых под Сталинградом двоюродный брат танкист Степан. Погиб под Варшавой земляк ря­довой пехоты Павел Громов. Там же был ранен лей­тенант артиллерии Николай Слепцов. До Вены до­шел помкомвзвода брат Федор. А его все не брали, раз и навсегда развернув из военкомата: «Ты — учи­тель! Ты не меньше нужен здесь, в тылу. Попробуешь уйти с поста — будем рассматривать как дезертира».

Поселок Балыгычан. Новая школа, слитая из двух. Встреча с детьми незнакомой прежде национальности — юкагирами (замечательные, способные ребята! Великолепное чутье ритма. Поют, танцуют, рисуют. Са­моучками осваивают любой музыкальный инструмент). Радость от своего труда. И еще одна — огромная...

Они помогали искать заблудившегося в лесу теленка. На вечереющем небе стояла яркая шлейфом комета. Гадали: к чему бы это? Ночной поселок встретил огнями, музыкой, песнями, с крыльца закричала хозяйка квартиры, кончилась! Кончилась война!», - и заплакала.

В «Правде» вышла статья профессора Вознесенского. Из нее Иван узнал: в Ленинграде открываются курсы которые в связи с войной не успели получить среднего образования. Гаданий не было: поеду, буду учиться дальше... Потом был учительский институт, потом — педагогический, работал там, куда пошлет партия.

Ровно двадцать лет назад Аммосов вернулся в родные места завучем, а затем — директором един­ственной тогда на весь поселок Сеймчан школы-ин­терната. Товарищи по труду тех нелегких лет станов­ления вспоминают: резко поднялась успеваемость, наладилось производственное обучение. Начали работу, нынче ставшие такими привычными для ребят, клуб юных авиаторов, школьное лесничество, производственная бригада при совхозе «Среднеканский». Широко ве­лись опыты с капустой на пришкольном участке и сов­хозном поле. Вслед за медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» на гру­ди Ивана Степановича появились новые награды: зна­чок «Отличник народного просвещения», орден «Знак Почета». За опытническую работу лично Аммосову была присуждена бронзовая медаль ВДНХ СССР, шко­ле вручили переходящее Красное знамя в областном соревновании.

Появилась в 1966 году еще одна средняя школа. Иван Степанович стал ее директором.

Нет смысла подробно описывать весь огромный объем работы, проделанный им с тех пор. Закрепляя прежние дости­жения на новом месте, коллектив педагогов во главе с бессменным своим руководителем успешно повы­шал уровень учебно-воспитательной работы. Укрепи­лась материально-техническая база. Была введена ка­бинетная система занятий. По итогам восьмой пяти­летки Иван Степанович был удостоен высокой прави­тельственной награды — ордена Ленина. Это был ус­пех всего дружного, сплоченного коллектива, вырос­шего под его руководством. Каждый вносил что-то свое, индивидуальное. Вместе получалось доброе большое дело.

А Аммосов продолжал учиться. Учиться у товари­щей. Он откровенно признавал, что многие из них гораздо талантливее его в чем-то своем, и не стыдил­ся, хотя и у самого уже стаж педагога перевалил за сорок лет, обращаться за опытом, перенимать его. Вот, например, историк, отличник народного просве­щения Любовь Павловна Аношкина как никто тонко и кропотливо умеет работать с детьми, находить к каждому индивидуальный подход. У другого отличника — математика, завуча Галины Павловны Захаровой стоит поучиться неиссякаемому трудолюбию, добросо­вестности, терпению. Пока хоть что-то ученик не по­нимает — ни за что она не оставит его в покое. У заслуженного учителя школы РСФСР литератора Прас­ковьи Васильевны Марченко свои главные завидные качества: предельная основательность подготовки к уроку, глубина пояснений, постоянные методические находки, чтобы привить детям любовь к своему пред­мету. А сколько можно нового найти в собственном обществоведении, за который взялся после долгих лет преподавания литературы: ведя разговор о том чем сильна наша Родина, что такое любовь к ней и как важно быть верным ее сыном...

Нынче Иван Степанович ушел на пенсию. Ве­теран труда, заслуженный учитель школы РСФСР передал директорский пост другому. Сам остался препо­давать: просто не мог иначе...

Недавно я беседовал с одной из многочисленных групп его выпускников (сколько их было — и сосчитать трудно). Вспоминая школьные годы, они немало доброго сказали о своих педагогах. Но кто-то вдруг с удивлением заметил: «А знаете, постоянно обнаруживаю: больше всего в голове почему-то осталось из того, что преподавал именно Иван Степанович». И остальные наперебой поддержали: «А ведь верно! В точку сказал!». Думается, лучшей оценки труда и заслуг сына якута-охотника с реки Таскан не дал бы никто.

М. Горбунов

Газета «Новая Колыма» от 24 октября 1981 г.